Е. В. Кипрская
ПСИХОЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ
АГЛОЯЗЫЧНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭВФЕМИЗМОВ
Статья посвящена описанию процедуры психолингвистического эксперимента, который проводился со студентами IV курса факультета информатики. Экспериментальным материалом послужили англоязычные политические эвфемизмы, отобранные из словарей.
В настоящее время политический дискурс является объектом пристального внимания не только в лингвистике, но и в таких дисциплинах как философия, психология, культурология и т. д. Возрастает интерес к данному феномену и в современном обществе, поскольку решение многих политических и социальных проблем зависит от их правильной интерпретации. Сложность интерпретации политического дискурса, как нам представляется, объясняется его «специфической эзотеричностью», обусловленной тем, что обладание тайной (эксклюзивное право на информацию) является одной из сил, составляющих власть [5]. Хью Роусон [7] приводит точку зрения известного английского писателя Джорджа Оруэлла, который в своем эссе «Политика и английский язык» отмечает, что язык политики сконструирован таким образом, чтобы ложь звучала более правдоподобно, а убийство выглядело вполне благопристойно, а также, чтобы придать весомость пустой болтовне. Эвфемизмы, как указывает Х. Роусон, всегда несут в себе скрытый смысл, но все предпочитают считать, что данный скрытый смысл не существует. Такое положение вещей может оказаться необходимым, когда идет речь о стремлении избежать или вовсе закамуфлировать некоторые события и явления политической и социальной жизни или, как говорит автор, «использовать язык, чтобы направить мысли людей в политически верное русло» [7: 3]. Близкой точки зрения придерживается Е.И. Шейгал, которая считает, что эвфемистическое переименование является следствием сознательного воздействия на язык как проявление его магической функции[6]. По ее мнению, «расшифровка эвфемистического переименования позволяет выявить систему ценностей общества» и «в эвфемизме по сравнению с исходным, “табуированным” наименованием снимается коннотация социальной неприемлемости» [6: 21].
Ранее нами предпринимался анализ публикаций, посвященных эвфемизмам в таких лингвистических дисциплинах как семантика, стилистика и лексикология [3]. Но, как указывает И.А. Стернин [4], уровень традиционного лингвистического описания предполагает обобщенное описание значений и употреблений языковых единиц и структур в отвлечении от психологии говорящего человека, а фиксация значений в словарях является результатом обобщения и отвлечения от лингвистической реальности. Поэтому «описание слова в словаре есть результат отвлечения от реальных употреблений слов, определенный лингвистический конструкт, который нельзя абсолютизировать» [4: 12]. Проблема разграничения конструкта как продукта научного описания возможных схем репрезентации действительности у человека и концепта как спонтанно функционирующего в речемыслительной деятельности индивида базового перцептивно-когнитивно-аффективногого образования динамического характера ставится и последовательно решается А.А. Залевской [1; 2].
Поскольку теоретическим основанием нашего исследования являются психолингвистическая теория слова и концепция специфики функционирования индивидуального знания, разработанные А.А. Залевской [1], мы планируем осуществить исследование политических эвфемизмов через обращение к индивидуальному сознанию человека. Еще раз отметим, что данный лексический пласт изучался, в основном, на лингвистическом уровне описания языка.
В основе предстоящего эксперимента лежит рабочая гипотеза о том, что трактовка современными носителями языка политических эвфемизмов, несущих в себе глубокий (скрытый) смысл и являющиеся одним из способов камуфлирования действительности, не совпадает с их словарными дефинициями.
Цель данного эксперимента – установить, в какой степени политические эвфимизмы знакомы современным носителям русского языка, причисляют ли они их к исследуемой категории, и сравнить специфику реального значения эвфимизмов в сознании человека с данными, представленными в словарях. В соответствии с целью эксперимента были поставлены следующие практические задачи:
1) установить корпус эвфемизмов для предъявления их испытуемым в качестве экспериментального материала, а также выбрать процедуру эксперимента, которая бы максимально соответствовала его цели;
2) определить, какие эвфемистические слова и словосочетания известны современным носителям языка;
3) выяснить, которые из них, по мнению испытуемых, принадлежат к категории эвфемизмов;
4) осуществить качественный и количественный анализ экспериментальных данных для того, чтобы выясненить, какой смысл современные носители языка вкладывают в эвфемизмы;
5) сопоставить результаты эксперимента с дефинициями эвфемизмов, представленными в словарях, чтобы найти совпадения и различия между пониманием данных лексических единиц «наивным» носителем языка и их словарной трактовкой;
6) установить факторы, влияющие на идентификацию эвфемизмов современными носителями языка.
При выборе методов мы руководствовались спецификой материала и задачами предстоящего экспериментального исследования. В качестве основного был выбран метод психолингвистического эксперимента с использованием комплексной методики, включающий в себя свободный ассоциативный эксперимент и метод субъективных дефиниций. В качестве дополнительного метода планируется использование смыслового анализа экспериментального материала и словарных статей к исследуемым эвфемизмам. Отбор корпуса эвфемистических слов и словосочетаний осуществлялся методом сплошной выборки из словарей. Материалом для предстоящего экспериментального исследования послужили 25 английских эвфемистических слов и словосочетаний. За основу при отборе был взят словарь Х. Роусона «Rawson’s dictionary of euphemisms and other doubletalk» [7]. Представляется уместным привести точку зрения Уильяма Сафира [8], который утверждает, что за последние 15-20 лет в связи с окончанием «холодной войны», развалом Советского Союза и сменой нескольких администраций в Белом Доме, политический дискурс претерпел серьезные изменения. Появилось много новой лексики, которая берет начало из Библии: «all things to all men», «fight the good fight», «Armageddon»; из поэзии: «strange bedfellow» Шекспира, «wasteland» Томаса Элиота; из военного дискурса: «campaign», «boom», «regular», «escalation», «purify» и т. д. Интересно отметить, что, по мнению автора [8], к языку политики не следует причислять те слова, у которых есть «официальная» дефиниция, приведенная в словарях и не несущая в себе скрытого смысла. У. Сафир дает свое определение политическим эвфемизмам: «Это стремление избежать неприятных, тяжелых слов» [8: 226]. Примером самого циничного эвфемизма в 1970-х годах, по мнению автора [8], может служить «protective reaction» («бомбардировка»), термин из военного дискурса, означающий бомбардировку наземных средств противовоздушной обороны. Мы посчитали необходимым принять во внимание точку зрения составителей словарей [7; 8], и при отборе материала руководствовались данными дефинициями политических эвфемизмов. Ниже приводится список слов и словосочетаний, которые предполагается предъявить испытуемым. Мы считаем, что для последующей интерпретации экспериментальных данных полезно также привести этимологические данные некоторых исследуемых эвфемизмов (далее – Э).
1. «Antipersonnel weapon» («оружие массового уничтожения»). Это словосочетание впервые вошло в употребление во время Второй Мировой войны.
2. «Assets» («оружие»).
3. «Bite the dust» («пасть в бою»). Данный Э появился в английском языке благодаря переводу «Илиады» Гомера Ричмондом Латтимором в 1951 году. Возможны следующие варианты: «bite the ground», «bite the sand» и более современный, принадлежащий скорее сленгу, «kiss the ground».
4. «Collateral damage» («случайные жертвы среди мирного населения при бомбежке военных объектов»). Впервые это словосочетание появилось в печати 12 июня 1979 года в «New York Times». Получило широкое распространение во время войны в Персидском заливе в 1991 году.
5. «Collective indiscipline» («отказ солдат выполнять приказы командования»). Термин известен с Первой Мировой войны.
6. «Contribution» («налоги»). Данный Э был введен в употребление президентом США Биллом Клинтоном.
7. «Economical with the truth»(«уклоняющийся от истины», «сокрытие нелицеприятных фактов»).
8. «Escalate» («эскалация»). Стало очень популярным словом во времена войны во Вьетнаме.
9. «Ethnic cleansing» («этническая чистка»). Примером использования могут служить события в Сербии, Боснии и Герцеговине.
10. «Fundamental truth» («полуправда», «ложь»). Появилось в печати в 1978году, в интервью, данным президентом США Ричардом Никсоном Дэвиду Фросту. Возможные варианты: «essential truth» и «symbolic truth».
11. «Inoperative» («неверный, неправильный». Вошло в употребление после знаменитого Уотергейтского скандала.
12. «Liberate/liberation» («разрушить», «уничтожить»). Данный Э впервые появился во время Второй Мировой войны.
13. «Liquidate/liquidation» («ликвидировать», «ликвидация»). Интересно отметить, что данные Э впервые вошли в употребление в России после революции, а затем с помощью конверсии закрепились в английском языке.
14. «Military government» («правление хунты»).
15. «Minority» («этнические меньшинства». Традиционный Э для Афро – Американцев и выходцев из Латинской Америки. Возможные варианты: «black» и «people of color».
16. «Misadventure» («ошибка»). Данный Э использовался американским военным командованием во время военных действий во Вьетнаме в случае гибели американских солдат от собственной артиллерии.
17. «Misspeak» («оговориться»). Стал особенно популярным во времена правления президента Никсона.
18. «Misstatement» («ложь»). Данный Э также появился на свет во времена Уотергейтского скандала.
19. «Neutralize/neutralization» («нейтрализовать, нейтрализация»).
20. «Precision bombing» («бомбовые удары, направленные на определенные цели»). Возможный вариант «discriminate deterrence», который использовался во время войны в Персидском заливе в 1991 году.
21. «Protective reaction» («бомбардировка»). Приведенное словосочетание было впервые использовано в 1969 году, чтобы оправдать возобновленные американскими военными бомбардировки в Северном Вьетнаме.
22. «Purify» («зачистка»).
23. «Strategic» («стратегический»). Примерами словосочетаний с данным Э могут служить следующие: «strategic bombing», которое во время Второй Мировой войны означало бомбежку городов, и которое позднее трансформировалось в идею «strategic nuclear war».
24. «Sweeping operation» («операция по зачистке»). Варианты: «search and clear», «search and sweep», «sweep and clear», «sweeping operation», «reconnaissance forces sweeping operation».
25. «White lie» («ложь»).
За время от 40 до 50 минут испытуемым (далее – ии.) будет предложено выполнить следующие задания:
1) указать, знакомо или нет данное слово или словосочетание;
2) отметить, причисляют ли ии. данные высказывания к эвфемизмам;
3) дать перевод без помощи контекста;
4) дать перевод в контексте;
5) записать возникшие в связи со стимулом ассоциации.
Эвфемистические слова и словосочетания, а также задания к ним будут напечатаны на специальных бланках, которые предстоит заполнить. Перед началом эксперимента, ии. будет дано подробное объяснение каждого задания.
Литература
1. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М., 2000.
2. Залевская А.А. Концепт как достояние индивида // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 2000.
3. Кипрская Е.В. Некоторые проблемы исследования эвфемизмов // Психолингвистические исследования: слово и текст. Тверь, 2002. С.53 – 58.
4. Стернин И.А. Уровни описания языкового сознания // Филология и культура. Тамбов, 2003. С.11 – 14.
5. Шейгал Е.И. Рефлексивы в политической коммуникации // Аспекты метакоммуникативной деятельности. http: // tpl1999.narod.ru.
6. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса: Автореф. дис. …д-ра. филол. наук. Волгоград, 2000.
7. Rawson H. Rawson’s dictionary of euphemisms and other doubletalk. New York, 1995.
8. Safire W. Safire’s new political dictionary. New York, 1995.
понедельник, 15 июня 2009 г.
МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ИНДУКЦИЯ И РЕКУРСИЯ
Рассмотрены примеры построения рекурсивных алгоритмов, проведена оценка их эффективности, показана значимость метода математической индукции, как инструмента анализа алгоритмов, также установлена взаимосвязь метода математической индукции и рекурсии.
В настоящее время происходят серьезные изменения в школьном образовании, оно становится личностно ориентированным, стремится удовлетворить интересы и образовательные потребности каждого школьника путем широкой дифференциации содержания образования. В старших классах дифференциация содержания образования происходит за счет различных сочетаний курсов трех типов: базовых, профильных и элективных. Именно элективные курсы связаны с удовлетворением индивидуальных образовательных интересов, потребностей и склонностей каждого школьника. Одними из факторов, определяющих содержание элективных курсов по информатике, являются интенсивный характер межпредметных связей информатики с другими учебными предметами, а также интегрирующая роль информатики в содержании общего образования человека [1].
Целью данной статьи является рассмотрение темы «Индукция и рекурсия», которая может быть изучена в рамках элективного курса естественно математического профиля. Выбор именно этой темы обусловлен большим познавательным и развивающим потенциалом, заложенным в фундаментальных свойствах рекурсивности многих объектов и процессов окружающей действительности.
В общем случае рекурсию можно рассматривать как наличие в некотором упорядоченном множестве объектов ссылок друг на друга, замыкающихся на начальный объект. Это позволяет провести аналогию между рекурсией и методом математической индукции.
Показав учащимся использование метода математической индукции для анализа эффективности рекурсивных алгоритмов, мы по существу подводим их к выводу, что информатика – это не обособленный предмет, что в основе информатики лежит математический аппарат. Так же это позволяет рассмотреть вопрос о выборе оптимального алгоритма для решения задачи. Очевидно, что умение выбирать эффективный и правильный метод решения задачи является важным не только в обучении, но и в практической деятельности.
Математическая индукция
Метод математической индукции (метод полной математической индукции) представляет собой способ индуктивно дедуктивного умозаключения, опирающегося на аксиому (основное свойство) ряда натуральных чисел, которую можно упрощенно сформулировать следующим образом: в каждом непустом множестве натуральных чисел существует наименьшее число.
Метод математической индукции используется в тех случаях, когда требуется доказать, что некоторое предложение P(n) справедливо для всех натуральных чисел n (множеством истинности предиката P(n) является множество натуральных чисел).
Применение метода математической индукции сводится к реализации трех этапов:
1. (База индукции) Проверить истинность P(1).
2. (Индуктивное предположение) Сделать предположение, что данный факт имеет место при n = k, то есть истинно P(k).
3. (Шаг индукции) Доказать теорему: если предположить существование доказываемого факта при n = k, то он имеет место и при n = k + 1, то есть истинно P(k + 1).
После реализации этих шагов делается вывод об истинности P(n) для всех натуральных n.
Рекурсия
Рекурсию можно рассматривать как метод разработки алгоритмов, суть которого сводится к следующему. Сначала задача разбивается на несколько подзадач меньшего размера. Затем эти задачи решаются с помощью рекурсивного вызова. Наконец, их решения комбинируются, и получается решение исходной задачи. Алгоритм, который получается в результате, то есть алгоритм вызывающий сам себя (прямо или косвенно) называется рекурсивным.
В общем случае, под рекурсией можно понимать наличие в некотором упорядоченном множестве объектов ссылок друг на друга, замыкающихся на начальный объект. Тогда решение сложной задачи можно рассматривать как решение более простых задач того же класса, в итоге сводящихся к первоначальной. Кажущаяся бесконечность и незавершенность ссылок может быть опровергнута путем рассмотрения вопроса о количестве рекурсивных обращений (глубине рекурсии). Важнейшей особенностью объекта, которая позволяет назвать его рекурсивным, является наличие в нем некоторой базы (базовых составляющих), доступной для непосредственного изучения, а также наличие внутренних связей во множестве всех составляющих объекта, которые позволяют любую из составляющих объекта выразить через базу по некоторой единой схеме. Использование рекурсивных объектов при решении прикладных задач позволяет вести речь о рекурсивных методах и алгоритмах. Из всего сказанного выше можно сделать вывод о необходимости более детального изучения рекурсии в рамках предметной области «Информатика».
Можно отметить сходство математической индукции и рекурсии. Метод математической индукции можно рассматривать как способ, позволяющий знание о свойствах некоторых натуральных чисел обобщить на весь натуральный ряд. Рекурсия же позволяет рассматривать решение сложной задачи как решение более простых задач того же класса, в итоге сводящихся к первоначальной, то есть позволяет обрабатывать большие и сложные наборы данных, основываясь на возможности обработки меньших или менее сложных наборов данных. Математическая индукция – это стандартный шаблон рассуждений для понимания рекурсивных процедур, это один из наиболее доступных способов анализа эффективности рекурсивных алгоритмов.
Анализируя эффективность алгоритма можно стараться найти точное количество выполняемых им действий, но в большинстве случаев достаточно дать некоторую оценку времени работы алгоритма при стремлении размера входа к бесконечности. Оценивая время работы рекурсивной процедуры, мы часто приходим к соотношению, которое выражает это время через время работы той же процедуры на входных данных меньшего размера. Такие соотношения называются рекуррентными. Одним из способов решить рекуррентное соотношение, то есть найти асимптотическую оценку для его решения является метод подстановки. Идея этого метода проста: «угадать» ответ и доказать его по индукции [2]. Рассмотрим несколько примеров применения метода математической индукции для доказательства эффективности алгоритмов.
Пример 1. Бинарный поиск.
Предположим, что нам нужно найти некоторый элемент в отсортированном массиве. Идея бинарного поиска состоит в следующем. Сравниваем искомый элемент со средним элементом в массиве, если искомый больше среднего, то продолжаем поиск в правой половине массива, иначе – в левой. Повторяем рекурсивное разбиение массива до тех пор, пока искомый элемент не будет найден. Опишем рекурсивную процедуру бинарного поиска binary_search (A, p, r) элемента b в части массива A[p…r] на языке Pascal (предполагаем, что элемент b присутствует в массиве A):
procedure binary_search (A: mas; p, r: integer);
begin
if p < r then q := (p + r) div 2;
if b < A[q] then binary_search (A, p, q – 1)
else if b > A[q] then binary_search (A, q + 1, r)
else writeln(‘Искомый элемент: ’, A[q], ‘его номер: ‘, q);
end;
Осуществить поиск во всем массиве можно с помощью вызова binary_search (A, 1, n), где n – длина массива А. Будем считать, что n – это степень двойки. Проанализируем эффективность этой процедуры.
Но в начале рассмотрим несколько понятий. Через T(n) будем обозначать время выполнения процедуры с исходным значением n. Под записью f(n) = (g(n)) будем понимать, что функция g(n) является асимптотической оценкой для функции f(n), то есть найдутся такие константы c1, c2 > 0 и такое число n0, что для всех n ≥ n0 выполняются неравенства 0 ≤ c1g(n) ≤ f(n) ≤ c2g(n).
Запишем рекуррентное соотношение для оценки времени работы процедуры. Так как n – это степень двойки, то на каждом шаге поиска массив делится на две равные части. Заметим, что разбиение на части (вычисление границ p, q, q + 1 и r), так же как и поиск числа b (сравнение) требует времени (1). Тогда получаем следующее рекуррентное соотношение для времени работы процедуры:
??? (1.1)
Будем опускать начальное условие, имея в виду, что для небольших n T(n) = (1). Тогда рекуррентное соотношение (1.1) запишется в виде
T(n) = T([n/2]) + (1). (1.2)
Это допустимо, так как начальное условие (значение T(1)) влияет только на постоянный множитель, но не на порядок роста функции T(n).
Можно предположить, что асимптотическая оценка этого соотношения будет следующей T(n) = (log2 n). Докажем это по индукции. В качестве параметра индукции выберем степень двойки k.
1. (База индукции) при k = 0 соотношение не выполняется, так как log2 1 = 0. Но вспомним, что асимптотическая оценка должна выполняться для всех номеров, начиная с некоторого номера n0. Проверим k = 1 получаем T(2) = T(1) + (1) ≤ 0 + С2 = С2 log2 2. Аналогично, T(2) ≥ С1 log2 2. Таким образом, база индукции выполняется.
2. (Индуктивное предположение) Пусть оценка верна при k – 1, обозначим 2k через m, тогда верны следующие неравенства
c1 log2 [m/2] ≤ T([m/2]) ≤ c2 log2 [m/2].
4. (Шаг индукции) Докажем, что оценка выполняется и при k, то есть верно
c1 log2 m ≤ T(m) ≤ c2 log2 m.
Из рекуррентного соотношения (1.2) следует, что
T(m) = T([m/2]) + (1),
используя индуктивное предположение, получаем нижнюю оценку
T(m) ≥ c1 log2 [m/2] + (1) = c1 log2 m – c1 log2 2 + (1) ≥
≥ c1 log2 m – c1 + С1 ≥ c1 log2 m,
если взять С1 ≥ с1.
Аналогично можно получить и верхнюю оценку
T(m) ≤ c2 log2 [m/2] + (1) = c2 log2 m – c2 log2 2 + (1) ≤ c2 log2 m.
если взять С2 ≤ с2.
Таким образом, мы доказали, что T(n) = (log2 n), где n является степенью двойки. Можно показать, что это утверждение справедливо и при произвольном целом n. Очевидно, что для любого натурального числа n, справедливы неравенства 2k < n < 2k+1. Для значения n1 = 2k + 1 утверждение верно. Тогда для рассматриваемого n в худшем случае добавляется еще одно сравнение n < n1, и оценка также будет верна. При переходе к другому основанию логарифма логарифм просто будет домножаться на некоторую константу, поэтому основание логарифма можно не указывать и принять T(n) = (log n).
Рассмотрим еще один пример использования метода математической индукции.
Пример 2. Сортировка слиянием [3].
Пусть надо отсортировать массив. Разобьем эту задачу на три подзадачи. Сначала мы разбиваем массив на две половины меньшего размера. Затем отсортировываем каждую из половин отдельно. Затем соединяем два упорядоченных массива в один. И повторяем рекурсивное разбиение задачи на меньшие подзадачи до тех пор, пока длина массива не станет равна единице (любой массив длины единица можно считать упорядоченным). Напишем теперь рекурсивную процедуру сортировки слиянием Merge_Sort (A, p, r), которая сортирует участок A[p…r] массива А, не меняя остальную часть массива.
procedure Merge_Sort(A: mas; p, r: integer);
begin
if p < r then q := (p + r) div 2;
if p < q then Merge_Sort(A, p, q);
if q < r – 1 then Merge_Sort(A, q + 1, r);
Merge(A, p, q, r)
end;
Процедура Merge (A, p, q, r) соединяет уже отсортированные участки массива A[p…q] и A[q + 1…r] в один участок A[p…r].
Весь массив можно отсортировать с помощью вызова Merge_Sort (A, 1, n), где n – длина массива А. Так же, как и в предыдущем примере рассмотрим тот случай, когда n есть степень двойки. В этом случае в процессе сортировки сначала произойдет слияние пар элементов в отсортированные участки длины 2, затем слияние таких участков в отсортированные участки длины 4, и так далее до n, на последнем шаге соединяются два отсортированных участка длины n/2.
Так как длина массива – это степень двойки, то на каждом шаге сортируемый участок делится на две равные половины. Разбиение на части (вычисление границ p, q и q + 1, r) требует времени (1), а соединение двух отсортированных частей требует времени (n). Получаем следующее рекуррентное соотношение для оценки времени работы процедуры
??? (2.1)
Перепишем соотношение (2.1) в следующем виде
T(n) = T([n/2]) + (n). (2.2)
Можно предположить, что асимптотическая оценка соотношения (2.2) будет следующей T(n) = (n log2 n). Докажем это соотношение по индукции. В качестве параметра индукции, так же как и в предыдущем примере, выберем степень двойки k.
1. (База индукции) проверим k = 1 получаем
T(2) = T(1) + (2) ≤ 0 + 2 С2 = 2 С2 log2 2.
Аналогично, T(2) ≥ 2 С1 log2 2. Таким образом, база индукции выполняется.
2. (Индуктивное предположение) Пусть оценка верна при k – 1, обозначим 2k через m, тогда
c1 [m/2] log2 [m/2] ≤ T([m/2]) ≤ c2 [m/2] log2 [m/2].
5. (Шаг индукции) Докажем, что оценка выполняется и при k, то есть верно
c1 m log2 m ≤ T(m) ≤ c2 m log2 m.
Из рекуррентного соотношения (2.2) следует, что
T(m) = T([m/2]) + (m),
используя индуктивное предположение, получаем нижнюю оценку
T(m) ≥ c1 [m/2] log2 [m/2] + (m) = c1 m log2 m – c1 m log2 2 + (m) ≥
≥ c1 m log2 m – c1 m + С1 m ≥ c1 log2 m,
если взять С1 ≥ с1.
Аналогично получаем верхнюю оценку
T(m) ≤ c2 [m/2] log2 [m/2] + (m) = c2 m log2 m –
– c2 m log2 2 + C2 m ≤ c2 m log2 m,
если взять С2 ≤ с2.
Таким образом, мы доказали, что T(n) = (n log n). (Для натурального n, не являющегося степенью двойки соотношение доказывается аналогично предыдущему примеру.)
Таким образом, можно отметить тесную взаимосвязь рекурсии и индукции. Математическая индукция по существу является стандартным шаблоном рассуждений для анализа рекурсивных и циклических (как частного случая рекурсивных) алгоритмов. Без понимания индуктивного строения множества натуральных чисел (на котором основан метод математической индукции) не возможно понимание и грамотное использование рекурсии и цикла. Взаимосвязь рекурсии и индукции особенно отчетливо проявляется при анализе рекурсивных алгоритмов (оценке эффективности, доказательстве правильности работы). В свою очередь рассмотрение вопроса анализа алгоритмов имеет и самостоятельное значение, так как позволяет привести в систему знания по математике и программированию, обоснованно выбирать оптимальный способ решения задачи. Рассмотрение в школьном курсе информатики рекурсивного метода как альтернативного метода решения задач, способствует реализации принципа развивающего обучения. И только на основе изучения понятийного аппарата рекурсии, основных опорных схем рекурсивных вычислений, практического применения рекурсивных алгоритмов при решении задач, анализа эффективности таких алгоритмов можно говорить о процессе выработки у учащихся интеллектуальных и практических умений и навыков, интуиции при выборе метода решения задачи.
Примечания
1. Кузнецов, А. А. Информатика в профильной школе [Текст] / А. А. Кузнецов, Л. О. Филатова // Информатика и образование. 2003. № 6.
2. Кормен, Т. Алгоритмы: построение и анализ [Текст] / Т. Кормен, Ч. Лейзерсон, Р. Ривест. М., 2000. С. 59 62.
3. Там же. С. 26 29.
Даже летом нужно понимать, что подарки новогодние это одни из самых ожидаемых сюрпризов, о которых мечтают все дети.
В настоящее время происходят серьезные изменения в школьном образовании, оно становится личностно ориентированным, стремится удовлетворить интересы и образовательные потребности каждого школьника путем широкой дифференциации содержания образования. В старших классах дифференциация содержания образования происходит за счет различных сочетаний курсов трех типов: базовых, профильных и элективных. Именно элективные курсы связаны с удовлетворением индивидуальных образовательных интересов, потребностей и склонностей каждого школьника. Одними из факторов, определяющих содержание элективных курсов по информатике, являются интенсивный характер межпредметных связей информатики с другими учебными предметами, а также интегрирующая роль информатики в содержании общего образования человека [1].
Целью данной статьи является рассмотрение темы «Индукция и рекурсия», которая может быть изучена в рамках элективного курса естественно математического профиля. Выбор именно этой темы обусловлен большим познавательным и развивающим потенциалом, заложенным в фундаментальных свойствах рекурсивности многих объектов и процессов окружающей действительности.
В общем случае рекурсию можно рассматривать как наличие в некотором упорядоченном множестве объектов ссылок друг на друга, замыкающихся на начальный объект. Это позволяет провести аналогию между рекурсией и методом математической индукции.
Показав учащимся использование метода математической индукции для анализа эффективности рекурсивных алгоритмов, мы по существу подводим их к выводу, что информатика – это не обособленный предмет, что в основе информатики лежит математический аппарат. Так же это позволяет рассмотреть вопрос о выборе оптимального алгоритма для решения задачи. Очевидно, что умение выбирать эффективный и правильный метод решения задачи является важным не только в обучении, но и в практической деятельности.
Математическая индукция
Метод математической индукции (метод полной математической индукции) представляет собой способ индуктивно дедуктивного умозаключения, опирающегося на аксиому (основное свойство) ряда натуральных чисел, которую можно упрощенно сформулировать следующим образом: в каждом непустом множестве натуральных чисел существует наименьшее число.
Метод математической индукции используется в тех случаях, когда требуется доказать, что некоторое предложение P(n) справедливо для всех натуральных чисел n (множеством истинности предиката P(n) является множество натуральных чисел).
Применение метода математической индукции сводится к реализации трех этапов:
1. (База индукции) Проверить истинность P(1).
2. (Индуктивное предположение) Сделать предположение, что данный факт имеет место при n = k, то есть истинно P(k).
3. (Шаг индукции) Доказать теорему: если предположить существование доказываемого факта при n = k, то он имеет место и при n = k + 1, то есть истинно P(k + 1).
После реализации этих шагов делается вывод об истинности P(n) для всех натуральных n.
Рекурсия
Рекурсию можно рассматривать как метод разработки алгоритмов, суть которого сводится к следующему. Сначала задача разбивается на несколько подзадач меньшего размера. Затем эти задачи решаются с помощью рекурсивного вызова. Наконец, их решения комбинируются, и получается решение исходной задачи. Алгоритм, который получается в результате, то есть алгоритм вызывающий сам себя (прямо или косвенно) называется рекурсивным.
В общем случае, под рекурсией можно понимать наличие в некотором упорядоченном множестве объектов ссылок друг на друга, замыкающихся на начальный объект. Тогда решение сложной задачи можно рассматривать как решение более простых задач того же класса, в итоге сводящихся к первоначальной. Кажущаяся бесконечность и незавершенность ссылок может быть опровергнута путем рассмотрения вопроса о количестве рекурсивных обращений (глубине рекурсии). Важнейшей особенностью объекта, которая позволяет назвать его рекурсивным, является наличие в нем некоторой базы (базовых составляющих), доступной для непосредственного изучения, а также наличие внутренних связей во множестве всех составляющих объекта, которые позволяют любую из составляющих объекта выразить через базу по некоторой единой схеме. Использование рекурсивных объектов при решении прикладных задач позволяет вести речь о рекурсивных методах и алгоритмах. Из всего сказанного выше можно сделать вывод о необходимости более детального изучения рекурсии в рамках предметной области «Информатика».
Можно отметить сходство математической индукции и рекурсии. Метод математической индукции можно рассматривать как способ, позволяющий знание о свойствах некоторых натуральных чисел обобщить на весь натуральный ряд. Рекурсия же позволяет рассматривать решение сложной задачи как решение более простых задач того же класса, в итоге сводящихся к первоначальной, то есть позволяет обрабатывать большие и сложные наборы данных, основываясь на возможности обработки меньших или менее сложных наборов данных. Математическая индукция – это стандартный шаблон рассуждений для понимания рекурсивных процедур, это один из наиболее доступных способов анализа эффективности рекурсивных алгоритмов.
Анализируя эффективность алгоритма можно стараться найти точное количество выполняемых им действий, но в большинстве случаев достаточно дать некоторую оценку времени работы алгоритма при стремлении размера входа к бесконечности. Оценивая время работы рекурсивной процедуры, мы часто приходим к соотношению, которое выражает это время через время работы той же процедуры на входных данных меньшего размера. Такие соотношения называются рекуррентными. Одним из способов решить рекуррентное соотношение, то есть найти асимптотическую оценку для его решения является метод подстановки. Идея этого метода проста: «угадать» ответ и доказать его по индукции [2]. Рассмотрим несколько примеров применения метода математической индукции для доказательства эффективности алгоритмов.
Пример 1. Бинарный поиск.
Предположим, что нам нужно найти некоторый элемент в отсортированном массиве. Идея бинарного поиска состоит в следующем. Сравниваем искомый элемент со средним элементом в массиве, если искомый больше среднего, то продолжаем поиск в правой половине массива, иначе – в левой. Повторяем рекурсивное разбиение массива до тех пор, пока искомый элемент не будет найден. Опишем рекурсивную процедуру бинарного поиска binary_search (A, p, r) элемента b в части массива A[p…r] на языке Pascal (предполагаем, что элемент b присутствует в массиве A):
procedure binary_search (A: mas; p, r: integer);
begin
if p < r then q := (p + r) div 2;
if b < A[q] then binary_search (A, p, q – 1)
else if b > A[q] then binary_search (A, q + 1, r)
else writeln(‘Искомый элемент: ’, A[q], ‘его номер: ‘, q);
end;
Осуществить поиск во всем массиве можно с помощью вызова binary_search (A, 1, n), где n – длина массива А. Будем считать, что n – это степень двойки. Проанализируем эффективность этой процедуры.
Но в начале рассмотрим несколько понятий. Через T(n) будем обозначать время выполнения процедуры с исходным значением n. Под записью f(n) = (g(n)) будем понимать, что функция g(n) является асимптотической оценкой для функции f(n), то есть найдутся такие константы c1, c2 > 0 и такое число n0, что для всех n ≥ n0 выполняются неравенства 0 ≤ c1g(n) ≤ f(n) ≤ c2g(n).
Запишем рекуррентное соотношение для оценки времени работы процедуры. Так как n – это степень двойки, то на каждом шаге поиска массив делится на две равные части. Заметим, что разбиение на части (вычисление границ p, q, q + 1 и r), так же как и поиск числа b (сравнение) требует времени (1). Тогда получаем следующее рекуррентное соотношение для времени работы процедуры:
??? (1.1)
Будем опускать начальное условие, имея в виду, что для небольших n T(n) = (1). Тогда рекуррентное соотношение (1.1) запишется в виде
T(n) = T([n/2]) + (1). (1.2)
Это допустимо, так как начальное условие (значение T(1)) влияет только на постоянный множитель, но не на порядок роста функции T(n).
Можно предположить, что асимптотическая оценка этого соотношения будет следующей T(n) = (log2 n). Докажем это по индукции. В качестве параметра индукции выберем степень двойки k.
1. (База индукции) при k = 0 соотношение не выполняется, так как log2 1 = 0. Но вспомним, что асимптотическая оценка должна выполняться для всех номеров, начиная с некоторого номера n0. Проверим k = 1 получаем T(2) = T(1) + (1) ≤ 0 + С2 = С2 log2 2. Аналогично, T(2) ≥ С1 log2 2. Таким образом, база индукции выполняется.
2. (Индуктивное предположение) Пусть оценка верна при k – 1, обозначим 2k через m, тогда верны следующие неравенства
c1 log2 [m/2] ≤ T([m/2]) ≤ c2 log2 [m/2].
4. (Шаг индукции) Докажем, что оценка выполняется и при k, то есть верно
c1 log2 m ≤ T(m) ≤ c2 log2 m.
Из рекуррентного соотношения (1.2) следует, что
T(m) = T([m/2]) + (1),
используя индуктивное предположение, получаем нижнюю оценку
T(m) ≥ c1 log2 [m/2] + (1) = c1 log2 m – c1 log2 2 + (1) ≥
≥ c1 log2 m – c1 + С1 ≥ c1 log2 m,
если взять С1 ≥ с1.
Аналогично можно получить и верхнюю оценку
T(m) ≤ c2 log2 [m/2] + (1) = c2 log2 m – c2 log2 2 + (1) ≤ c2 log2 m.
если взять С2 ≤ с2.
Таким образом, мы доказали, что T(n) = (log2 n), где n является степенью двойки. Можно показать, что это утверждение справедливо и при произвольном целом n. Очевидно, что для любого натурального числа n, справедливы неравенства 2k < n < 2k+1. Для значения n1 = 2k + 1 утверждение верно. Тогда для рассматриваемого n в худшем случае добавляется еще одно сравнение n < n1, и оценка также будет верна. При переходе к другому основанию логарифма логарифм просто будет домножаться на некоторую константу, поэтому основание логарифма можно не указывать и принять T(n) = (log n).
Рассмотрим еще один пример использования метода математической индукции.
Пример 2. Сортировка слиянием [3].
Пусть надо отсортировать массив. Разобьем эту задачу на три подзадачи. Сначала мы разбиваем массив на две половины меньшего размера. Затем отсортировываем каждую из половин отдельно. Затем соединяем два упорядоченных массива в один. И повторяем рекурсивное разбиение задачи на меньшие подзадачи до тех пор, пока длина массива не станет равна единице (любой массив длины единица можно считать упорядоченным). Напишем теперь рекурсивную процедуру сортировки слиянием Merge_Sort (A, p, r), которая сортирует участок A[p…r] массива А, не меняя остальную часть массива.
procedure Merge_Sort(A: mas; p, r: integer);
begin
if p < r then q := (p + r) div 2;
if p < q then Merge_Sort(A, p, q);
if q < r – 1 then Merge_Sort(A, q + 1, r);
Merge(A, p, q, r)
end;
Процедура Merge (A, p, q, r) соединяет уже отсортированные участки массива A[p…q] и A[q + 1…r] в один участок A[p…r].
Весь массив можно отсортировать с помощью вызова Merge_Sort (A, 1, n), где n – длина массива А. Так же, как и в предыдущем примере рассмотрим тот случай, когда n есть степень двойки. В этом случае в процессе сортировки сначала произойдет слияние пар элементов в отсортированные участки длины 2, затем слияние таких участков в отсортированные участки длины 4, и так далее до n, на последнем шаге соединяются два отсортированных участка длины n/2.
Так как длина массива – это степень двойки, то на каждом шаге сортируемый участок делится на две равные половины. Разбиение на части (вычисление границ p, q и q + 1, r) требует времени (1), а соединение двух отсортированных частей требует времени (n). Получаем следующее рекуррентное соотношение для оценки времени работы процедуры
??? (2.1)
Перепишем соотношение (2.1) в следующем виде
T(n) = T([n/2]) + (n). (2.2)
Можно предположить, что асимптотическая оценка соотношения (2.2) будет следующей T(n) = (n log2 n). Докажем это соотношение по индукции. В качестве параметра индукции, так же как и в предыдущем примере, выберем степень двойки k.
1. (База индукции) проверим k = 1 получаем
T(2) = T(1) + (2) ≤ 0 + 2 С2 = 2 С2 log2 2.
Аналогично, T(2) ≥ 2 С1 log2 2. Таким образом, база индукции выполняется.
2. (Индуктивное предположение) Пусть оценка верна при k – 1, обозначим 2k через m, тогда
c1 [m/2] log2 [m/2] ≤ T([m/2]) ≤ c2 [m/2] log2 [m/2].
5. (Шаг индукции) Докажем, что оценка выполняется и при k, то есть верно
c1 m log2 m ≤ T(m) ≤ c2 m log2 m.
Из рекуррентного соотношения (2.2) следует, что
T(m) = T([m/2]) + (m),
используя индуктивное предположение, получаем нижнюю оценку
T(m) ≥ c1 [m/2] log2 [m/2] + (m) = c1 m log2 m – c1 m log2 2 + (m) ≥
≥ c1 m log2 m – c1 m + С1 m ≥ c1 log2 m,
если взять С1 ≥ с1.
Аналогично получаем верхнюю оценку
T(m) ≤ c2 [m/2] log2 [m/2] + (m) = c2 m log2 m –
– c2 m log2 2 + C2 m ≤ c2 m log2 m,
если взять С2 ≤ с2.
Таким образом, мы доказали, что T(n) = (n log n). (Для натурального n, не являющегося степенью двойки соотношение доказывается аналогично предыдущему примеру.)
Таким образом, можно отметить тесную взаимосвязь рекурсии и индукции. Математическая индукция по существу является стандартным шаблоном рассуждений для анализа рекурсивных и циклических (как частного случая рекурсивных) алгоритмов. Без понимания индуктивного строения множества натуральных чисел (на котором основан метод математической индукции) не возможно понимание и грамотное использование рекурсии и цикла. Взаимосвязь рекурсии и индукции особенно отчетливо проявляется при анализе рекурсивных алгоритмов (оценке эффективности, доказательстве правильности работы). В свою очередь рассмотрение вопроса анализа алгоритмов имеет и самостоятельное значение, так как позволяет привести в систему знания по математике и программированию, обоснованно выбирать оптимальный способ решения задачи. Рассмотрение в школьном курсе информатики рекурсивного метода как альтернативного метода решения задач, способствует реализации принципа развивающего обучения. И только на основе изучения понятийного аппарата рекурсии, основных опорных схем рекурсивных вычислений, практического применения рекурсивных алгоритмов при решении задач, анализа эффективности таких алгоритмов можно говорить о процессе выработки у учащихся интеллектуальных и практических умений и навыков, интуиции при выборе метода решения задачи.
Примечания
1. Кузнецов, А. А. Информатика в профильной школе [Текст] / А. А. Кузнецов, Л. О. Филатова // Информатика и образование. 2003. № 6.
2. Кормен, Т. Алгоритмы: построение и анализ [Текст] / Т. Кормен, Ч. Лейзерсон, Р. Ривест. М., 2000. С. 59 62.
3. Там же. С. 26 29.
Даже летом нужно понимать, что подарки новогодние это одни из самых ожидаемых сюрпризов, о которых мечтают все дети.
К какой лингвистической парадигме относится психолингвистика?
Современное состояние языкознания характеризуется наличием огромного разнообразия подходов, ко-торые, зачастую, получают неоднозначную оценку лингвистического научного сообщества. Более того, суще-ствует мнение, что стороннему наблюдателю лингвистика представляется маргинальной наукой, не претен-дующей на особое внимание и вызывающей недоуменные вопросы о своем объекте, методе и общественном статусе, а многообразие подходов вокруг одного, по сути объекта – языка – не позволяет сделать заключение, что предмет лингвистики сформирован [1].
Тем не менее, анализ современной лингвистической литературы показывает, что при всем разнообразии научных подходов степень их отличия друг от друга неодинакова, и поэтому существует возможность найти основополагающие принципы, на основании которых можно выделить магистральные научные направления, в рамках которых будут представлены конкретные научные концепции. В истории и методологии науки сущест-вует понятие «парадигма», успешно применяемое для описания и кодификации научных теорий в естественных науках.
Термин «научная парадигма» был введен в научный оборот американским философом Т. С. Куном в книге «Структура научных революций» в середине ХХ в. [2] Анализируя историю науки, Т. С. Кун говорит о возможности выделения следующих стадий ее развития: допарадигмальная наука, нормальная наука (парадиг-мальная), экстраординарная наука (внепарадигмальная, научная революция). В допарадигмальный период нау-ка представляет собой эклектичное соединение различных альтернативных гипотез. Однако со временем про-исходит выдвижение на первый план какой то одной теории, которая начинает интерпретироваться как образец решения проблем и составляет теоретическое и методологическое основание новой парадигмальной науки. Па-радигма (дисциплинарная матрица) выступает как совокупность знаний, методов и ценностей, безоговорочно разделяемых членами научного сообщества. Она определяет спектр значимых научных проблем и возможные способы их решения, одновременно игнорируя не согласующиеся с ней факты и теории. Т. С. Кун особо под-черкивает, что смена одной парадигмы знания на другую происходит в ходе научной революции. Устаревая, научные взгляды, определяющие бытующую парадигму, знания, должны подвергнуться коренной ломке и ус-тупить место новой парадигме. Теория парадигмы, созданная для естественных наук, требовала доработки для применения ее в гуманитарных науках. Примером успешного применения идей Т. С. Куна в лингвистике явля-ется анализ истории развития и основных положений сравнительного языкознания, представленный в работе Э. А. Макаева [3].
Большинство лингвистов единодушны в том, что ХХ век войдет в историю науки как век господства структурализма – парадигмы, рассматривающей язык как систему конструктов и правил их комбинирования без обращения к говорящему человеку. Однако уже в середине прошлого века возникла необходимость созда-ния новых, отвечающих времени подходов, обладающих большей объяснительной силой, способных интегри-ровать многочисленные экспериментальные данные не только лингвистики, но и смежных наук.
Именно в этот период создания так называемых «стыковых» наук, когда после дифференциации научных дисциплин возникла необходимость в объединении усилий ученых для более глубокого познания изучаемого объекта и совершенствования методов его исследования адекватно природе явления, на базе психологии и лин-гвистики возникает психолингвистика. Отметим, что целью создания психолингвистики было «не “простое сложение” возможностей двух контактирующих наук или эпизодическое привлечение теоретических положе-ний и результатов исследований из смежной области знания, а именно разработка нового научного подхода, способного преодолеть ограниченность “узковедомственного” изучения фактов и тем самым обеспечить новые ракурсы их видения и объяснения [4: 12]. Однако приходится констатировать, что вплоть до настоящего време-ни психолингвистика то и дело характеризуется с позиций разной отраслевой принадлежности в зависимости от акцентирования внимания на той или иной составляющей первоначальной стыковой дисциплины. Более того, Е. Ф. Тарасов указывает, что современная психолингвистика – это собирательное название для научных теорий, ориентирующихся часто на не только не совпадающие, но иногда прямо противоположные методологические представления; психолингвистические школы и направления возникали на разной национальной и культурной основе, связаны с разными психологическими и лингвистическими школами [5].
Поскольку в отечественном языкознании принято рассматривать психолингвистику как лингвистиче-скую дисциплину, целесообразно рассмотреть ее место в рамках господствующей лингвистической парадигмы. Еще в середине ХХ в., когда стала видна ограниченность системно структурного языкознания, возникает ан-тропоцентрический подход к языку, ставящий во главу угла человек, пользующегося языком. Можно сказать, что современную науку о языке характеризует переход от системно структурного подхода к языковым явлени-ям, доминирующим на протяжении XX в., к когнитивному, начавшему формироваться в конце XX и превра-щающемуся в господствующую научную парадигму в начале века XXI.
Большое влияние на развитие современной лингвистики оказали две когнитивные революции, под кото-рыми принято понимать те радикальные перемены, которые произошли в американской науке в конце 50 х – начале 60 х гг. и которые коснулись главным образом психологии и лингвистики, способствуя преобразованию представляющих их тогда парадигм знания и появлению общей когнитивной парадигмы научного знания. Пер-вая когнитивная (или «хомсианская») революция связана с именем Н. Хомского, который указывал на необхо-димость изучения ментальных процессов. В Кратком словаре когнитивных терминов приводится мнение Х. Гелдера, который считает, что в качестве главной задачи первой «когнитивной революции» была провоз-глашена цель изучения процесса обработки информации, причем как перцептуальной, так и символической, с помощью понятия ментальных репрезентаций [6: 72].
Второй когнитивной революцией (или дискурсивным переворотом) принято называть переход от акцен-тирования внимания на слове и предложении к тексту и далее дискурсу. Фундаментальная значимость пере-ключения на дискурс связана с осознанием в мировой науке роли межличностных знаковых (символических) взаимодействий в умственных процессах.
В современном языкознании существует обширная литература, посвященная проблемам когнитологии, в которой современные лингвистические исследования трактуются как выполненные в рамках когнитивной па-радигмы. При этом под когнитивными науками принято понимать дисциплины, занимающиеся человеческим разумом и мышлением и теми ментальными (психическими) процессами и состояниями, которые с ними связа-ны. [7]. Так, например, в центре внимания когнитивной лингвистики, входящей в сферу когнитивных наук, на-ходится язык как когнитивный механизм, свойственный человеку.
Убедительными представляются мнения ученых о том, что к когнитивным наукам относится и психо-лингвистика. Сошлемся, например, на мнение И. А. Секериной, которая в аналитическом обзоре, посвященном истории и современному состоянию американской психолингвистики, указывает, что психолингвистика стала частью группы когнитивных дисциплин, пытающихся ответить на вопрос о характере знания, структуре мен-тальных представлений и о том, как они используются в фундаментальных умственных процессах. И. А. Секерина отмечает, что, «по мнению многих исследователей, современная психолингвистика не пережи-вала такого подъема, как сейчас, с периода формирования» [8].
Помимо лингвистов, определяющих современную лингвистику как науку, успешно развивающуюся в рамках междисциплинарной когнитивной парадигмы, существуют исследователи, считающие, что понятие па-радигмы в трактовке Т. С. Куна не может быть принято в лингвистике, поскольку невозможно выделить одну господствующую парадигму ее развития [9]. Так, И. П. Сусов указывает, что «Смена лидера в науке не всегда означает смены научных парадигм, предполагающей революционную ломку взглядов и всеобщую переориен-тацию исследований на новые принципы. Такие течения в языкознании, как структурализм, генеративизм и функционализм (по преимуществу синхронистские течения лингвистической мысли) совместно противопосто-ят историко генетическому языкознанию, но, тем не менее, не могут и сегодня взять полностью на себя ни его проблем, ни его целей и задач, т. е. заменить его» [10: 99].
По мнению Н. П. Анисимовой, современное состояние лингвистики, которое возможно определить как «внутренний взрыв», объясняется тем, что новые проблемы решаются с привлечением данных смежных наук. Однако доминанты новых направлений – коммуникативная лингвистика, психолингвистика, когнитивное на-правление и социолингвистика, «не составляют проявления новой парадигмы в ее традиционном понимании, так как пока что не представляется возможным определить общие для них центры интереса и методы исследо-вания» [11: 11].
На современном этапе развития основной чертой лингвистики является ее многоликость. П. Серио ука-зывает, что «в лингвистике (и вообще в гуманитарных науках) парадигмы не сменяют друг друга, но наклады-ваются одна на другую и сосуществуют в одно и то же время, игнорируя друг друга» [12: 52]. Ф. М. Березин предлагает рассматривать лингвистику как полипарадигмальную науку, в рамках которой парадигмы не отри-цают друг друга, а сосуществуют [13]. Различными исследователями выделяется различный набор парадигм в лингвистике. Так, Ю. С. Степанов определяет три научных парадигмы – семантическую, прагматическую и синтаксическую – в зависимости от анализа одной из осей языка [14]. И. П. Сусов, характеризуя лингвистику ХХ в., выделяет четыре лингвистические парадигмы: компаративизм, структурализм, генеративизм и функцио-нализм. Каждая парадигма является самостоятельной и в то же время пересекается с другими в области иссле-дования языка [15].
Иной точки зрения на парадигму придерживается Е. С. Кубрякова, которая рассматривает парадигму как «своеобразное триединство ее составных частей: установочно предпосылочной, предметно познавательной и технической, оперативной или процедурной» [16]. При этом к анализу парадигм можно подходить с различной степенью расчлененности. Одну парадигму можно рассматривать как единое целое, либо выделить в ее составе субпарадигмы. Первое представление позволяет выделить в истории лингвистики такие парадигмы как струк-турализм, генеративизм и т. д. Второй подход дает возможность представить различные направления, разви-вающиеся в пределах общей для них парадигмы, Он позволяет получить более представление состояния теоре-тической лингвистики, так как позволяет учесть отличительные черты каждого направления, их своеобразия и недостатки. «Если в задачу описания входит представление возможно более полной картины в теоретической лингвистике, целесообразнее представить все крупные школы современности как отдельные научные парадиг-мы знания и оценить настоящий этап как полипарадигмальный» [15: 10]. Подобный подход применяет, напри-мер, Д. В. Маляров. Исходя из того, что все крупные школы современности целесообразно рассматривать как отдельные научные парадигмы знания, он предлагает представить синтаксическую семантику в виде мегапара-дигмы, в составе которой выделяются две основных парадигмы: отечественная синтаксическая семантика и американская синтаксическая семантика [16]. Близкой точки зрения придерживается В. А. Пищальникова, вы-деляющая в рамках современной лингвистической парадигмы пять моделей языка, которые могут: а) представлять знание о системе/структуре языка как абстрактном конструкте (системе знаков), т. е. о языке вне его функционирования; б) отражать языковые закономерности, выявляемые в процессе функционирова-ния/использования языка; в) претендовать на фиксацию закономерностей порождения языка и его единиц; г) фиксировать характер реализации языковой способности индивида; д) учитывать факт объективного сущест-вования языка как феномена, подчиняющегося закономерностям саморазвития [17]. А. А. Залевская считает предпочтительным ограничиться выделением двух принципиально важных подходов к языку, не имеющих прямого соответствия с постулируемыми В. А. Пищальниковой моделями, а именно, лингвистического и пси-холингвистического в качестве акцентирующих внимание либо на языке как самодостаточной системе, либо на языке как достоянии пользующегося им индивида [18].
Нам представляется, что, исходя из существующих в современной лингвистике точек зрения на парадиг-му, психолингвистику возможно рассматривать и как отдельное лингвистическое направление в рамках господ-ствующей междисциплинарной когнитивной парадигмы и как отдельную парадигму, входящую в лингвистиче-скую мегапардигму.
Примечания
1. Галеева, Н. Л. Система и структура в лингвистических исследованиях [Текст] / Н. Л. Галеева // Мате-риалы международной конференции, посвященной 60 летию факультета иностранных языков. Тверь, 2003. Ч. 1. С. 37 46.
2. Кун, Т. Структура научных революций [Текст] / Т. Кун. М.: Прогресс, 1972. 300 с.
3. Макаев, Э. А. Общая теория сравнительного языкознания [Текст] / Э. А. Макаев. М.: Наука, 1977. 205 с.
4. Залевская, А. А. Введение в психолингвистику [Текст] / А. А. Залевская. М.: Рос. гос. гуманит. ун т, 2000. 383 с. С. 12.
5. Тарасов, Е. Ф. Введение. История психолингвистических школ. Теория речевой деятельности [Текст] / Е. Ф. Тарасов // Текст лекций «Введение в психолингвистику» (для студентов педагогических факультетов, аспирантов и слушателей ФПК). М., 1991. Ч. 1. С. 3 54.
6. Кубрякова, Е. С. Когнитивная революция, когнитивный поворот [Текст] / Е. С. Кубрякова // Кубряко-ва Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина В. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1966. С. 72.
7. Кубрякова, Е. С. Когнитивная наука [Текст] / Е. С. Кубрякова // Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина В. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1966. С. 58 63.
8. Секерина, И. А. Психолингвистика // Современная американская лингвистика: Фундаментальные на-правления [Текст] / И. А. Секерина. М., 2002. С. 231 260.
9. Гипотеза в современной лингвистике [Текст] / ред. Ю. С. Степанов. АН СССР. Ин т языкознания. М.: Наука, 1980. 383 с.
10. Сусов, И. П. Введение в теоретическое языкознание (электронный учебник) [Электронный ресурс] : учебник / И. П. Сусов. Тверь, 1999. С. 99.
11. Анисимова, Н. П. Французская семантическая традиция: от М. Бреаля до Ф. Кюльоли [Текст] / Н. П. Анисимова // Психолингвистические исследования: слово и текст. Тверь, 2002. С. 11.
12. Серио, П. В поисках четвертой парадигмы [Текст] / П. Серио // Философия языка: в границах и вне границ. Вып. 1. Харьков, 1993. С. 52.
13. Березин, П. Б. О парадигмах в истории языкознания ХХ в. [Текст] / П. Б. Березин // Лингвистиче-ские исследования в конце ХХ в. М., 2000. С.9 21.
14. Степанов, Ю. С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, фило-софии, искусства [Текст] / Ю. С. Степанов. М.: Наука, 1985. 335 с.
15. Анисимова, Н. П. Французская семантическая традиция…
16. Кубрякова, Е. С. Парадигмы научного знания в лингвистике и ее современный статус [Текст] / Е. С. Кубрякова // Изв. АН. Серия литературы и языка. М., 1994. Т. 4. С. 10.
17. Там же.
18. Маляров, Д. В. Системный анализ концепций отечественной синтаксической семантики [Текст] : ав-тореф. дис. … канд. филол. наук / Д. В. Маялров. Ижевск, 2005. 18 с.
19. Пищальникова, В. А. Общее языкознание [Текст] : учеб. пособие / В. А. Пищальникова. М.: Моск. гуманит. эконом. ин т, 2003. 212 с.
20. Залевская, А. А. Концепт как достояние индивида [Текст] / А. А. Залевская // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 2002. С. 5 18.
Приобретая кейс алюминиевый вы можете быть уверены, что ваши документы не пострадают от нелепой случайности
Тем не менее, анализ современной лингвистической литературы показывает, что при всем разнообразии научных подходов степень их отличия друг от друга неодинакова, и поэтому существует возможность найти основополагающие принципы, на основании которых можно выделить магистральные научные направления, в рамках которых будут представлены конкретные научные концепции. В истории и методологии науки сущест-вует понятие «парадигма», успешно применяемое для описания и кодификации научных теорий в естественных науках.
Термин «научная парадигма» был введен в научный оборот американским философом Т. С. Куном в книге «Структура научных революций» в середине ХХ в. [2] Анализируя историю науки, Т. С. Кун говорит о возможности выделения следующих стадий ее развития: допарадигмальная наука, нормальная наука (парадиг-мальная), экстраординарная наука (внепарадигмальная, научная революция). В допарадигмальный период нау-ка представляет собой эклектичное соединение различных альтернативных гипотез. Однако со временем про-исходит выдвижение на первый план какой то одной теории, которая начинает интерпретироваться как образец решения проблем и составляет теоретическое и методологическое основание новой парадигмальной науки. Па-радигма (дисциплинарная матрица) выступает как совокупность знаний, методов и ценностей, безоговорочно разделяемых членами научного сообщества. Она определяет спектр значимых научных проблем и возможные способы их решения, одновременно игнорируя не согласующиеся с ней факты и теории. Т. С. Кун особо под-черкивает, что смена одной парадигмы знания на другую происходит в ходе научной революции. Устаревая, научные взгляды, определяющие бытующую парадигму, знания, должны подвергнуться коренной ломке и ус-тупить место новой парадигме. Теория парадигмы, созданная для естественных наук, требовала доработки для применения ее в гуманитарных науках. Примером успешного применения идей Т. С. Куна в лингвистике явля-ется анализ истории развития и основных положений сравнительного языкознания, представленный в работе Э. А. Макаева [3].
Большинство лингвистов единодушны в том, что ХХ век войдет в историю науки как век господства структурализма – парадигмы, рассматривающей язык как систему конструктов и правил их комбинирования без обращения к говорящему человеку. Однако уже в середине прошлого века возникла необходимость созда-ния новых, отвечающих времени подходов, обладающих большей объяснительной силой, способных интегри-ровать многочисленные экспериментальные данные не только лингвистики, но и смежных наук.
Именно в этот период создания так называемых «стыковых» наук, когда после дифференциации научных дисциплин возникла необходимость в объединении усилий ученых для более глубокого познания изучаемого объекта и совершенствования методов его исследования адекватно природе явления, на базе психологии и лин-гвистики возникает психолингвистика. Отметим, что целью создания психолингвистики было «не “простое сложение” возможностей двух контактирующих наук или эпизодическое привлечение теоретических положе-ний и результатов исследований из смежной области знания, а именно разработка нового научного подхода, способного преодолеть ограниченность “узковедомственного” изучения фактов и тем самым обеспечить новые ракурсы их видения и объяснения [4: 12]. Однако приходится констатировать, что вплоть до настоящего време-ни психолингвистика то и дело характеризуется с позиций разной отраслевой принадлежности в зависимости от акцентирования внимания на той или иной составляющей первоначальной стыковой дисциплины. Более того, Е. Ф. Тарасов указывает, что современная психолингвистика – это собирательное название для научных теорий, ориентирующихся часто на не только не совпадающие, но иногда прямо противоположные методологические представления; психолингвистические школы и направления возникали на разной национальной и культурной основе, связаны с разными психологическими и лингвистическими школами [5].
Поскольку в отечественном языкознании принято рассматривать психолингвистику как лингвистиче-скую дисциплину, целесообразно рассмотреть ее место в рамках господствующей лингвистической парадигмы. Еще в середине ХХ в., когда стала видна ограниченность системно структурного языкознания, возникает ан-тропоцентрический подход к языку, ставящий во главу угла человек, пользующегося языком. Можно сказать, что современную науку о языке характеризует переход от системно структурного подхода к языковым явлени-ям, доминирующим на протяжении XX в., к когнитивному, начавшему формироваться в конце XX и превра-щающемуся в господствующую научную парадигму в начале века XXI.
Большое влияние на развитие современной лингвистики оказали две когнитивные революции, под кото-рыми принято понимать те радикальные перемены, которые произошли в американской науке в конце 50 х – начале 60 х гг. и которые коснулись главным образом психологии и лингвистики, способствуя преобразованию представляющих их тогда парадигм знания и появлению общей когнитивной парадигмы научного знания. Пер-вая когнитивная (или «хомсианская») революция связана с именем Н. Хомского, который указывал на необхо-димость изучения ментальных процессов. В Кратком словаре когнитивных терминов приводится мнение Х. Гелдера, который считает, что в качестве главной задачи первой «когнитивной революции» была провоз-глашена цель изучения процесса обработки информации, причем как перцептуальной, так и символической, с помощью понятия ментальных репрезентаций [6: 72].
Второй когнитивной революцией (или дискурсивным переворотом) принято называть переход от акцен-тирования внимания на слове и предложении к тексту и далее дискурсу. Фундаментальная значимость пере-ключения на дискурс связана с осознанием в мировой науке роли межличностных знаковых (символических) взаимодействий в умственных процессах.
В современном языкознании существует обширная литература, посвященная проблемам когнитологии, в которой современные лингвистические исследования трактуются как выполненные в рамках когнитивной па-радигмы. При этом под когнитивными науками принято понимать дисциплины, занимающиеся человеческим разумом и мышлением и теми ментальными (психическими) процессами и состояниями, которые с ними связа-ны. [7]. Так, например, в центре внимания когнитивной лингвистики, входящей в сферу когнитивных наук, на-ходится язык как когнитивный механизм, свойственный человеку.
Убедительными представляются мнения ученых о том, что к когнитивным наукам относится и психо-лингвистика. Сошлемся, например, на мнение И. А. Секериной, которая в аналитическом обзоре, посвященном истории и современному состоянию американской психолингвистики, указывает, что психолингвистика стала частью группы когнитивных дисциплин, пытающихся ответить на вопрос о характере знания, структуре мен-тальных представлений и о том, как они используются в фундаментальных умственных процессах. И. А. Секерина отмечает, что, «по мнению многих исследователей, современная психолингвистика не пережи-вала такого подъема, как сейчас, с периода формирования» [8].
Помимо лингвистов, определяющих современную лингвистику как науку, успешно развивающуюся в рамках междисциплинарной когнитивной парадигмы, существуют исследователи, считающие, что понятие па-радигмы в трактовке Т. С. Куна не может быть принято в лингвистике, поскольку невозможно выделить одну господствующую парадигму ее развития [9]. Так, И. П. Сусов указывает, что «Смена лидера в науке не всегда означает смены научных парадигм, предполагающей революционную ломку взглядов и всеобщую переориен-тацию исследований на новые принципы. Такие течения в языкознании, как структурализм, генеративизм и функционализм (по преимуществу синхронистские течения лингвистической мысли) совместно противопосто-ят историко генетическому языкознанию, но, тем не менее, не могут и сегодня взять полностью на себя ни его проблем, ни его целей и задач, т. е. заменить его» [10: 99].
По мнению Н. П. Анисимовой, современное состояние лингвистики, которое возможно определить как «внутренний взрыв», объясняется тем, что новые проблемы решаются с привлечением данных смежных наук. Однако доминанты новых направлений – коммуникативная лингвистика, психолингвистика, когнитивное на-правление и социолингвистика, «не составляют проявления новой парадигмы в ее традиционном понимании, так как пока что не представляется возможным определить общие для них центры интереса и методы исследо-вания» [11: 11].
На современном этапе развития основной чертой лингвистики является ее многоликость. П. Серио ука-зывает, что «в лингвистике (и вообще в гуманитарных науках) парадигмы не сменяют друг друга, но наклады-ваются одна на другую и сосуществуют в одно и то же время, игнорируя друг друга» [12: 52]. Ф. М. Березин предлагает рассматривать лингвистику как полипарадигмальную науку, в рамках которой парадигмы не отри-цают друг друга, а сосуществуют [13]. Различными исследователями выделяется различный набор парадигм в лингвистике. Так, Ю. С. Степанов определяет три научных парадигмы – семантическую, прагматическую и синтаксическую – в зависимости от анализа одной из осей языка [14]. И. П. Сусов, характеризуя лингвистику ХХ в., выделяет четыре лингвистические парадигмы: компаративизм, структурализм, генеративизм и функцио-нализм. Каждая парадигма является самостоятельной и в то же время пересекается с другими в области иссле-дования языка [15].
Иной точки зрения на парадигму придерживается Е. С. Кубрякова, которая рассматривает парадигму как «своеобразное триединство ее составных частей: установочно предпосылочной, предметно познавательной и технической, оперативной или процедурной» [16]. При этом к анализу парадигм можно подходить с различной степенью расчлененности. Одну парадигму можно рассматривать как единое целое, либо выделить в ее составе субпарадигмы. Первое представление позволяет выделить в истории лингвистики такие парадигмы как струк-турализм, генеративизм и т. д. Второй подход дает возможность представить различные направления, разви-вающиеся в пределах общей для них парадигмы, Он позволяет получить более представление состояния теоре-тической лингвистики, так как позволяет учесть отличительные черты каждого направления, их своеобразия и недостатки. «Если в задачу описания входит представление возможно более полной картины в теоретической лингвистике, целесообразнее представить все крупные школы современности как отдельные научные парадиг-мы знания и оценить настоящий этап как полипарадигмальный» [15: 10]. Подобный подход применяет, напри-мер, Д. В. Маляров. Исходя из того, что все крупные школы современности целесообразно рассматривать как отдельные научные парадигмы знания, он предлагает представить синтаксическую семантику в виде мегапара-дигмы, в составе которой выделяются две основных парадигмы: отечественная синтаксическая семантика и американская синтаксическая семантика [16]. Близкой точки зрения придерживается В. А. Пищальникова, вы-деляющая в рамках современной лингвистической парадигмы пять моделей языка, которые могут: а) представлять знание о системе/структуре языка как абстрактном конструкте (системе знаков), т. е. о языке вне его функционирования; б) отражать языковые закономерности, выявляемые в процессе функционирова-ния/использования языка; в) претендовать на фиксацию закономерностей порождения языка и его единиц; г) фиксировать характер реализации языковой способности индивида; д) учитывать факт объективного сущест-вования языка как феномена, подчиняющегося закономерностям саморазвития [17]. А. А. Залевская считает предпочтительным ограничиться выделением двух принципиально важных подходов к языку, не имеющих прямого соответствия с постулируемыми В. А. Пищальниковой моделями, а именно, лингвистического и пси-холингвистического в качестве акцентирующих внимание либо на языке как самодостаточной системе, либо на языке как достоянии пользующегося им индивида [18].
Нам представляется, что, исходя из существующих в современной лингвистике точек зрения на парадиг-му, психолингвистику возможно рассматривать и как отдельное лингвистическое направление в рамках господ-ствующей междисциплинарной когнитивной парадигмы и как отдельную парадигму, входящую в лингвистиче-скую мегапардигму.
Примечания
1. Галеева, Н. Л. Система и структура в лингвистических исследованиях [Текст] / Н. Л. Галеева // Мате-риалы международной конференции, посвященной 60 летию факультета иностранных языков. Тверь, 2003. Ч. 1. С. 37 46.
2. Кун, Т. Структура научных революций [Текст] / Т. Кун. М.: Прогресс, 1972. 300 с.
3. Макаев, Э. А. Общая теория сравнительного языкознания [Текст] / Э. А. Макаев. М.: Наука, 1977. 205 с.
4. Залевская, А. А. Введение в психолингвистику [Текст] / А. А. Залевская. М.: Рос. гос. гуманит. ун т, 2000. 383 с. С. 12.
5. Тарасов, Е. Ф. Введение. История психолингвистических школ. Теория речевой деятельности [Текст] / Е. Ф. Тарасов // Текст лекций «Введение в психолингвистику» (для студентов педагогических факультетов, аспирантов и слушателей ФПК). М., 1991. Ч. 1. С. 3 54.
6. Кубрякова, Е. С. Когнитивная революция, когнитивный поворот [Текст] / Е. С. Кубрякова // Кубряко-ва Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина В. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1966. С. 72.
7. Кубрякова, Е. С. Когнитивная наука [Текст] / Е. С. Кубрякова // Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина В. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1966. С. 58 63.
8. Секерина, И. А. Психолингвистика // Современная американская лингвистика: Фундаментальные на-правления [Текст] / И. А. Секерина. М., 2002. С. 231 260.
9. Гипотеза в современной лингвистике [Текст] / ред. Ю. С. Степанов. АН СССР. Ин т языкознания. М.: Наука, 1980. 383 с.
10. Сусов, И. П. Введение в теоретическое языкознание (электронный учебник) [Электронный ресурс] : учебник / И. П. Сусов. Тверь, 1999. С. 99.
11. Анисимова, Н. П. Французская семантическая традиция: от М. Бреаля до Ф. Кюльоли [Текст] / Н. П. Анисимова // Психолингвистические исследования: слово и текст. Тверь, 2002. С. 11.
12. Серио, П. В поисках четвертой парадигмы [Текст] / П. Серио // Философия языка: в границах и вне границ. Вып. 1. Харьков, 1993. С. 52.
13. Березин, П. Б. О парадигмах в истории языкознания ХХ в. [Текст] / П. Б. Березин // Лингвистиче-ские исследования в конце ХХ в. М., 2000. С.9 21.
14. Степанов, Ю. С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, фило-софии, искусства [Текст] / Ю. С. Степанов. М.: Наука, 1985. 335 с.
15. Анисимова, Н. П. Французская семантическая традиция…
16. Кубрякова, Е. С. Парадигмы научного знания в лингвистике и ее современный статус [Текст] / Е. С. Кубрякова // Изв. АН. Серия литературы и языка. М., 1994. Т. 4. С. 10.
17. Там же.
18. Маляров, Д. В. Системный анализ концепций отечественной синтаксической семантики [Текст] : ав-тореф. дис. … канд. филол. наук / Д. В. Маялров. Ижевск, 2005. 18 с.
19. Пищальникова, В. А. Общее языкознание [Текст] : учеб. пособие / В. А. Пищальникова. М.: Моск. гуманит. эконом. ин т, 2003. 212 с.
20. Залевская, А. А. Концепт как достояние индивида [Текст] / А. А. Залевская // Психолингвистические исследования слова и текста. Тверь, 2002. С. 5 18.
Приобретая кейс алюминиевый вы можете быть уверены, что ваши документы не пострадают от нелепой случайности
ОСОБЕННОСТИ УПОРЯДОЧЕНИЯ СЛОВ ПО ПАРАМЕТРАМ КОНКРЕТНОСТИ И ОБРАЗНОСТИ В ИДИОЛЕКСИКОНЕ
Высказывается предположение, что одним из принципов организации индолексикона человека является упорядочение по степени выраженности параметров конкретности и образности в структуре значения слова. Предпринят количественный и качественный анализ английских существительных с различными показателями коэффициентов конкретности и образности.
Данное исследование выполнено в рамках параметрического подхода к значению слова, рассматривающего значение как совокупность компонентов, степень выраженности которых поддается количественному измерению. Впервые параметрический подход как один из основных подходов к значению внутри когнитивной парадигмы выделяет А.А. Залевская [3]. В обзоре [6] приводятся отечественные и зарубежные исследования, сделанные в рамках параметрического подхода к значению. Там же сделан вывод о том, что параметры конкретности (далее К) и образности (далее О) – это разные, но взаимосвязанные психолингвистические феномены, взаимодействие которых во внутреннем лексиконе еще предстоит изучить.
Исследование внутреннего лексикона относится к числу актуальных проблем психолингвистики и когнитивной науки в целом. Как указывает Н.О. Золотова [4], динамика подходов к трактовке ментального лексикона индивида соотносится с общими тенденциями развития психолингвистики и других наук о человеке. В центре внимания ученых обычно оказывается ряд вопросов, связанных с тем, что понимается под значением слова как единицы ментального лексикона, какие именно функции оно выполняет в когнитивных процессах, как организован ментальный лексикон, каким образом осуществляется доступ к его единицам.
В работе [1], написанной еще в 1977 году, исходя из психофизиологических особенностей речевой организации человека по Л.В. Щербе [7], даются определения внутреннего лексикона и впервые последовательно излагаются принципы организации лексикона. Дальнейшее развитие этих идей с позиций психолингвистики послужило основанием для трактовки ментального лексикона как функциональной динамической системы, самоорганизующейся вследствие постоянного взаимодействия между процессами и продуктами переработки и упорядочения разностороннего (перцептивного, когнитивного, аффективного; вербального и не поддающегося вербализации) опыта человека в окружающем его мире [2]. Наиболее эксплицитно принципы речевой организации индивида изложены А.А. Залевской в [4] в системе из 20 оппозиций, характеризующих язык как достояние индивида и язык как абстрактный конструкт соответственно.
Можно предположить, что одним из принципов организации лексикона является его упорядочение по степени выраженности параметров К и О.
Под К в психолингвистических исследованиях понимается способность слова быть измеренным при помощи конкретных физических процедур. О трактуется как способность слова вызывать в сознании образ слова. Если слово обозначает предмет, который представляется носителям языка как материальный, то есть может быть легко измерен, взвешен, ощупан и т. д., то это слово получит максимальный коэффициент по параметру К. И наоборот, если слово обознаяает абстрактное понятие, которое не выражено материально, то оно получит низкие показатели по шкале К. Если слово легко и бысторо вызывает яркий мыслительный образ, то оно получит высокие баллы по шкале О. И напротив, если слово трудно или невозможно представить в образной форме, то оно получит низкие показатели по шкале О.
В психологических и психолингвистических исследованиях, проведенных по методике субьективного шкалирования применяют градуальную шкалу. В исследовании А. Пайвио [8] использовалась семибальная градуальная шкала с делениями от одного до семи, где цифре один соответствует минимальное значение исследуемого параметра, а цифре семь соответственно – максимальное значение параметра.
В семантических нормах А. Пайвио приводятся коэффициенты К и О для 925 английских существительных. Экспериментальные данные А.Пайвио предназначались для верификации его гипотезы о двойном – вербальном и образном – кодировании информации. Количественные данные, полученные А. Пайвио, представляют обширный фактический материал для семантических исследований различного рода. В данной статье мы хотим рассмотреть специфику взаимосвязи параметров К и О в структуре значения английского слова. Укажем, что всем исследуемыем словам были приписаны те или иные величины К и О, в том числе и словам, которые традиционно в лингвистике трактуются как абстрактные и не обладающие образностью.
В ходе количественного анализа коэффициетов, представленных в семантических нормах, мы выделили группы слов с коэффициентами в один шаг семибальной шкалы. Мы назвали выделенные группы К1, К2, К3, К4, К5, К6 и О1, О2, О3, О4, О5, О6 соответственно. Количество слов, выделенных в каждой группе, представлено на рисунке.
В К1 вошло 79 слов со значением К от 1 до2 балла. Эта группа представлена исключительно абстрактными словами – hope, unreality, moral, idea, chance, mood, truth, memory, intellect, nonsense, theory, criterion, freedom, soul. Среди абстрактных слов возможно особо выделить группу названий чувств и эмоций – jealousy, ignorance, honor, greed, shame, anger, passion, joy, kindness, anxiety, hatred, pride.
К2 (135 слов) представлена, в основном, абстрактными словами – illusion, intimate, advice, impulse, quality, charm, interest, effort, method, advantage, miracle, trouble, economy, duty, perception, satire, madness, capacity, fun, time, chaos, moment,, среди которых можно выделить группу названий чувств и эмоций – pleasure, affection, gaiety, hostility, humor, misery, irony и группу названий вымышленных существ – devil, demon.
В К3 (107 слов), вошли существительные, обозначающие названия лиц – creator, prayer, некоторые юридические термины – crime, homicide, brutality, evidence; абстрактные слова, обозначающие категории состояния и отношения качества – cost, health, hearing, silence, agony, poverty.
В К4 (75 слов), можно выделить слова, обозначающие названия лиц – unbeliever, maker, arbiter, peacemaker, lord; абстрактные понятия – disaster, fatigue, unit, permission, answer, lecture, code, robbery, meeting, anecdote, speech.
В К5 (109 слов) можно выделить слова, характеризующие названия лиц –comforter, disturber, outsider, dreamer, charlatan, originator, cuisine, comrade, baron, dweller, leader, prosecutor, retailer, owner; абстрактные слова – gift, volume, angle, salary; названия лиц, дифференцированные по иерархическому признаку – master, chief.
В К6 (420 слов) представлены слова, среди которых можно выделить названия конкретных лиц дифференцированные по степени родства – child, baby, grandmother, wife, mother, nephew; по титулу и рангу – sultan, doorman, monarch, slave, queen, admiral, king, officer, prisoner, professor; возрасту – girl, student, pupil; названия профессий – builder, artist, singer, acrobat, student, teacher, butcher, fisherman, musician, pianist, painter, physician, doctor, pupil, policeman, blacksmith; названия природных явлений – typhoon, storm, hurricane, volcano; названия природных объектов – ocean, river, lake, soil; названия артефактов – book, fork, bagpipe, steamer, clock, paper, ship, tablespoon, magazine, picture, palace, journal, toy, arrow, automobile, car, chair, door, kettle, shoes, refrigerator, table, tree, umbrella, pencil, window; названия животных и растений – cat, fox, leopard, potato, apple, oats.
Качественный анализ слов по параметру О показал, что в группу О1 вошли восемь абстрактных слов, в основном научные термины – criterion, inanity, impropriety, concept, gist, interim, functionary.
В группу слов О2 вошли 97 слов. Среди них преобладают абстрактные слова – truth, idea, advantage, chance, moment, situation, ability, unreality, soul, среди которых можно выделить группу научных терминов – method, theory, deduction; и группу слов – названий лиц – arbiter, unbeliever, reminder.
О3 представлена 150 словами, среди которых наиболее представительна группа абстрактных слов – opportunity, mind, nonsense, advice, duty, opinion, effort, miracle, promotion, malady, custom, illusion, trouble; слова, обозначающие чувства и эмоции – justice, obedience, boredom, hatred, honor, greed; слова – названия лиц – creator, originator, charlatan, maker.
В группе слов О4 171 существительное. Среди них слова, обозначающие названия лиц – peacemaker, retailer, dweller, author, lord, master, disturber, owner, nephew; абстрактные слова – code, chaos, dream, salary, demon, charm, time; названия чувств и эмоций – kindness, sadness, jealousy, pleasure, brutality, pride, misery, humor.
В группе О5 178 слов, среди которых представлены слова, обозначающие названия лиц по профессиональному признаку – teacher, painter, builder, artist, lecturer; слова, характеризующие названия лиц – comforter, prosecutor, racketeer, leader, prayer, poet, dreamer, performer, comrade, speaker, bandit, юридические термины – robbery, victim, murder, injury, thief, bandit; названия чувств и эмоций – fatigue, happiness, exhaust, passion, love, gaiety;
В О6 – 321 слов, среди которых выделена группа конкретных слов – iron, kettle, stone, elbow, dove, arrow, apple, bottle, lip, butter, potato, umbrella, chair, car; группа слов, обозначающих названия артефактов – furniture, pencil, tablespoon, book, clock, fork; группа слов, обозначающих природные объекты – forest, grass, river, ocean, tree; группа слов, дифференцированных по степени родства – wife, boy, girl, mother, infant, child, grandmother; группа слов, обозначающих названия животных – fox, frog, leopard, snake, butterfly; группа слов – названий лиц, дифференцированных по профессиональному лиц – blacksmith, singer, butcher, student, doctor, doorman, pianist, fisherman; названия лиц, дифференцированные по иерархическому признаку – monarch, king, admiral, officer.
Качественный анализ групп слов с различной выраженностью параметров К и О показал, что слова, относящиеся к одной тематические группе слов, встречаются в нескольких смежных группах, разделяемых величиной шага в один балл. Например, слова, обозначающие чувства и эмоции, можно встретить в группах О3, О4 и О5, однако, наполнение групп будет различным, если в О3 – 5 слов, в О4 – 8 слов, в О5 – 6 слов. Таким образом, можно говорить о полевой структуре слов, относящейся к тематической группе с четко выделяющимся ядром и ближней и дальней переферией.
Безусловно, распределение слов по выделенным группам носит субъективный характер. Более того, само выделение тематических групп является весьма условным. Нам представляется, что континуальный характер упорядоченности параметров К и О во внутреннем лексиконе объясняется чрезвычайной сложностью и многомерностью как самого лексикона, так и окружающего нас мира, который специфически отражается во внутреннем лексиконе.
Проведенный анализ и наши выводы относительно упорядоченности внутреннего лексикона по К и О особенно ярко подтверждают некоторые из 20 выделенных А.А. Залевской принципов организации лексикона [4], а именно: субъективность, континуальность, постоянную динамику, предметность, обладание характеристиками открытой сверхбольшой динамической системы, многообразие оснований для различных связей и наличие расплывчатых множеств с нечеткими границами.
Литература
1. Залевская А.А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека. Калинин: Изд-во Калининск. гос. ун-та, 1977. – 84 с.
2. Залевская А.А. Текст и его понимание. – Тверь: Изд-во Тверского ун-та, 2001. – 177 с.
3. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М.:Российск. гос. гуманит. ун-т, 2000.. 382 с.
4. Залевская А.А. Различные подходы к трактовке языка // Слово и текст: психолингвистический подход. Вып.1. Тверь, 2003. С. 48-55.
5. Золотова Н.О. Ментальный лексикон, его ядро и функции единиц как проблема языкового сознания // Филология и культура: Мат-лы IV Междун. науч. конф. 16-18 апреля 2003 года. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2003. С. 25-27.
6. Колодкина Е.Н. Экспериментальное параметрическое исследование конкретности и образности в структуре значения слова // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета: Информатика, Киров, 2002. С.68-69.
7. Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 23-39.
8. Paivio A., Yuille J.C., Madigan S.A. Concreteness, imagery and meaningfulness values for 935 nouns // Journal of Experimental Psychology. Monograph Supplement, 1968. Vol. 76, No. 1. Part 2. P.1-25.
Хотите заказать автоперевозки Москва-Сургут быстро и недорого? Мы поможем вам!
Как здорово сидеть на нежной травке в лесу и наслаждаться природой. А набор для пикника позволит сделать отдых еще приятнее в тесной компании
Данное исследование выполнено в рамках параметрического подхода к значению слова, рассматривающего значение как совокупность компонентов, степень выраженности которых поддается количественному измерению. Впервые параметрический подход как один из основных подходов к значению внутри когнитивной парадигмы выделяет А.А. Залевская [3]. В обзоре [6] приводятся отечественные и зарубежные исследования, сделанные в рамках параметрического подхода к значению. Там же сделан вывод о том, что параметры конкретности (далее К) и образности (далее О) – это разные, но взаимосвязанные психолингвистические феномены, взаимодействие которых во внутреннем лексиконе еще предстоит изучить.
Исследование внутреннего лексикона относится к числу актуальных проблем психолингвистики и когнитивной науки в целом. Как указывает Н.О. Золотова [4], динамика подходов к трактовке ментального лексикона индивида соотносится с общими тенденциями развития психолингвистики и других наук о человеке. В центре внимания ученых обычно оказывается ряд вопросов, связанных с тем, что понимается под значением слова как единицы ментального лексикона, какие именно функции оно выполняет в когнитивных процессах, как организован ментальный лексикон, каким образом осуществляется доступ к его единицам.
В работе [1], написанной еще в 1977 году, исходя из психофизиологических особенностей речевой организации человека по Л.В. Щербе [7], даются определения внутреннего лексикона и впервые последовательно излагаются принципы организации лексикона. Дальнейшее развитие этих идей с позиций психолингвистики послужило основанием для трактовки ментального лексикона как функциональной динамической системы, самоорганизующейся вследствие постоянного взаимодействия между процессами и продуктами переработки и упорядочения разностороннего (перцептивного, когнитивного, аффективного; вербального и не поддающегося вербализации) опыта человека в окружающем его мире [2]. Наиболее эксплицитно принципы речевой организации индивида изложены А.А. Залевской в [4] в системе из 20 оппозиций, характеризующих язык как достояние индивида и язык как абстрактный конструкт соответственно.
Можно предположить, что одним из принципов организации лексикона является его упорядочение по степени выраженности параметров К и О.
Под К в психолингвистических исследованиях понимается способность слова быть измеренным при помощи конкретных физических процедур. О трактуется как способность слова вызывать в сознании образ слова. Если слово обозначает предмет, который представляется носителям языка как материальный, то есть может быть легко измерен, взвешен, ощупан и т. д., то это слово получит максимальный коэффициент по параметру К. И наоборот, если слово обознаяает абстрактное понятие, которое не выражено материально, то оно получит низкие показатели по шкале К. Если слово легко и бысторо вызывает яркий мыслительный образ, то оно получит высокие баллы по шкале О. И напротив, если слово трудно или невозможно представить в образной форме, то оно получит низкие показатели по шкале О.
В психологических и психолингвистических исследованиях, проведенных по методике субьективного шкалирования применяют градуальную шкалу. В исследовании А. Пайвио [8] использовалась семибальная градуальная шкала с делениями от одного до семи, где цифре один соответствует минимальное значение исследуемого параметра, а цифре семь соответственно – максимальное значение параметра.
В семантических нормах А. Пайвио приводятся коэффициенты К и О для 925 английских существительных. Экспериментальные данные А.Пайвио предназначались для верификации его гипотезы о двойном – вербальном и образном – кодировании информации. Количественные данные, полученные А. Пайвио, представляют обширный фактический материал для семантических исследований различного рода. В данной статье мы хотим рассмотреть специфику взаимосвязи параметров К и О в структуре значения английского слова. Укажем, что всем исследуемыем словам были приписаны те или иные величины К и О, в том числе и словам, которые традиционно в лингвистике трактуются как абстрактные и не обладающие образностью.
В ходе количественного анализа коэффициетов, представленных в семантических нормах, мы выделили группы слов с коэффициентами в один шаг семибальной шкалы. Мы назвали выделенные группы К1, К2, К3, К4, К5, К6 и О1, О2, О3, О4, О5, О6 соответственно. Количество слов, выделенных в каждой группе, представлено на рисунке.
В К1 вошло 79 слов со значением К от 1 до2 балла. Эта группа представлена исключительно абстрактными словами – hope, unreality, moral, idea, chance, mood, truth, memory, intellect, nonsense, theory, criterion, freedom, soul. Среди абстрактных слов возможно особо выделить группу названий чувств и эмоций – jealousy, ignorance, honor, greed, shame, anger, passion, joy, kindness, anxiety, hatred, pride.
К2 (135 слов) представлена, в основном, абстрактными словами – illusion, intimate, advice, impulse, quality, charm, interest, effort, method, advantage, miracle, trouble, economy, duty, perception, satire, madness, capacity, fun, time, chaos, moment,, среди которых можно выделить группу названий чувств и эмоций – pleasure, affection, gaiety, hostility, humor, misery, irony и группу названий вымышленных существ – devil, demon.
В К3 (107 слов), вошли существительные, обозначающие названия лиц – creator, prayer, некоторые юридические термины – crime, homicide, brutality, evidence; абстрактные слова, обозначающие категории состояния и отношения качества – cost, health, hearing, silence, agony, poverty.
В К4 (75 слов), можно выделить слова, обозначающие названия лиц – unbeliever, maker, arbiter, peacemaker, lord; абстрактные понятия – disaster, fatigue, unit, permission, answer, lecture, code, robbery, meeting, anecdote, speech.
В К5 (109 слов) можно выделить слова, характеризующие названия лиц –comforter, disturber, outsider, dreamer, charlatan, originator, cuisine, comrade, baron, dweller, leader, prosecutor, retailer, owner; абстрактные слова – gift, volume, angle, salary; названия лиц, дифференцированные по иерархическому признаку – master, chief.
В К6 (420 слов) представлены слова, среди которых можно выделить названия конкретных лиц дифференцированные по степени родства – child, baby, grandmother, wife, mother, nephew; по титулу и рангу – sultan, doorman, monarch, slave, queen, admiral, king, officer, prisoner, professor; возрасту – girl, student, pupil; названия профессий – builder, artist, singer, acrobat, student, teacher, butcher, fisherman, musician, pianist, painter, physician, doctor, pupil, policeman, blacksmith; названия природных явлений – typhoon, storm, hurricane, volcano; названия природных объектов – ocean, river, lake, soil; названия артефактов – book, fork, bagpipe, steamer, clock, paper, ship, tablespoon, magazine, picture, palace, journal, toy, arrow, automobile, car, chair, door, kettle, shoes, refrigerator, table, tree, umbrella, pencil, window; названия животных и растений – cat, fox, leopard, potato, apple, oats.
Качественный анализ слов по параметру О показал, что в группу О1 вошли восемь абстрактных слов, в основном научные термины – criterion, inanity, impropriety, concept, gist, interim, functionary.
В группу слов О2 вошли 97 слов. Среди них преобладают абстрактные слова – truth, idea, advantage, chance, moment, situation, ability, unreality, soul, среди которых можно выделить группу научных терминов – method, theory, deduction; и группу слов – названий лиц – arbiter, unbeliever, reminder.
О3 представлена 150 словами, среди которых наиболее представительна группа абстрактных слов – opportunity, mind, nonsense, advice, duty, opinion, effort, miracle, promotion, malady, custom, illusion, trouble; слова, обозначающие чувства и эмоции – justice, obedience, boredom, hatred, honor, greed; слова – названия лиц – creator, originator, charlatan, maker.
В группе слов О4 171 существительное. Среди них слова, обозначающие названия лиц – peacemaker, retailer, dweller, author, lord, master, disturber, owner, nephew; абстрактные слова – code, chaos, dream, salary, demon, charm, time; названия чувств и эмоций – kindness, sadness, jealousy, pleasure, brutality, pride, misery, humor.
В группе О5 178 слов, среди которых представлены слова, обозначающие названия лиц по профессиональному признаку – teacher, painter, builder, artist, lecturer; слова, характеризующие названия лиц – comforter, prosecutor, racketeer, leader, prayer, poet, dreamer, performer, comrade, speaker, bandit, юридические термины – robbery, victim, murder, injury, thief, bandit; названия чувств и эмоций – fatigue, happiness, exhaust, passion, love, gaiety;
В О6 – 321 слов, среди которых выделена группа конкретных слов – iron, kettle, stone, elbow, dove, arrow, apple, bottle, lip, butter, potato, umbrella, chair, car; группа слов, обозначающих названия артефактов – furniture, pencil, tablespoon, book, clock, fork; группа слов, обозначающих природные объекты – forest, grass, river, ocean, tree; группа слов, дифференцированных по степени родства – wife, boy, girl, mother, infant, child, grandmother; группа слов, обозначающих названия животных – fox, frog, leopard, snake, butterfly; группа слов – названий лиц, дифференцированных по профессиональному лиц – blacksmith, singer, butcher, student, doctor, doorman, pianist, fisherman; названия лиц, дифференцированные по иерархическому признаку – monarch, king, admiral, officer.
Качественный анализ групп слов с различной выраженностью параметров К и О показал, что слова, относящиеся к одной тематические группе слов, встречаются в нескольких смежных группах, разделяемых величиной шага в один балл. Например, слова, обозначающие чувства и эмоции, можно встретить в группах О3, О4 и О5, однако, наполнение групп будет различным, если в О3 – 5 слов, в О4 – 8 слов, в О5 – 6 слов. Таким образом, можно говорить о полевой структуре слов, относящейся к тематической группе с четко выделяющимся ядром и ближней и дальней переферией.
Безусловно, распределение слов по выделенным группам носит субъективный характер. Более того, само выделение тематических групп является весьма условным. Нам представляется, что континуальный характер упорядоченности параметров К и О во внутреннем лексиконе объясняется чрезвычайной сложностью и многомерностью как самого лексикона, так и окружающего нас мира, который специфически отражается во внутреннем лексиконе.
Проведенный анализ и наши выводы относительно упорядоченности внутреннего лексикона по К и О особенно ярко подтверждают некоторые из 20 выделенных А.А. Залевской принципов организации лексикона [4], а именно: субъективность, континуальность, постоянную динамику, предметность, обладание характеристиками открытой сверхбольшой динамической системы, многообразие оснований для различных связей и наличие расплывчатых множеств с нечеткими границами.
Литература
1. Залевская А.А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека. Калинин: Изд-во Калининск. гос. ун-та, 1977. – 84 с.
2. Залевская А.А. Текст и его понимание. – Тверь: Изд-во Тверского ун-та, 2001. – 177 с.
3. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М.:Российск. гос. гуманит. ун-т, 2000.. 382 с.
4. Залевская А.А. Различные подходы к трактовке языка // Слово и текст: психолингвистический подход. Вып.1. Тверь, 2003. С. 48-55.
5. Золотова Н.О. Ментальный лексикон, его ядро и функции единиц как проблема языкового сознания // Филология и культура: Мат-лы IV Междун. науч. конф. 16-18 апреля 2003 года. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2003. С. 25-27.
6. Колодкина Е.Н. Экспериментальное параметрическое исследование конкретности и образности в структуре значения слова // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета: Информатика, Киров, 2002. С.68-69.
7. Щерба Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 23-39.
8. Paivio A., Yuille J.C., Madigan S.A. Concreteness, imagery and meaningfulness values for 935 nouns // Journal of Experimental Psychology. Monograph Supplement, 1968. Vol. 76, No. 1. Part 2. P.1-25.
Хотите заказать автоперевозки Москва-Сургут быстро и недорого? Мы поможем вам!
Как здорово сидеть на нежной травке в лесу и наслаждаться природой. А набор для пикника позволит сделать отдых еще приятнее в тесной компании
О методике формирования понятий
На примере работы [1] в данной статье проводится анализ методики формирования понятий. Определим, что такое «понятие» и каким образом его можно сформировать.
В целом, мышление в своем становлении проходит две стадии: допонятийную и понятийную (не будем останавливаться на понятии мышления, т.к. до сих пор отсутствует единое понимание его сути). Согласно Ж. Пиаже [3, 4], допонятийное мышление присуще ребенку до 5 лет. Оно характеризуется нечувствительностью к противоречиям, синкретизмом (тенденцией связывать все со всем), трансдукцией (переходом от частного к частному), отсутствием представления о сохранении количества.
Понятийное мышление развивается постепенно от простого складывания ребенком предметов через установление сходства и различия между ними до собственно понятийного, которое формируется к 16-17 годам.
В качестве основных признаков понятийного мышления можно выделить следующие [6]:
1. Допонятийное мышление отличается эгоцентризмом, понятийное же мышление способно к интеллектуальной децентрации, то есть на стадии понятийного мышления человек в состоянии с помощью вербальных операций встать на любую точку зрения, видеть и понимать предмет под любым углом зрения, в любой «системе мыслительных координат».
2. Для понятийного мышления характерна согласованность объема и содержания понятий (об объеме и содержании понятий – см. ниже), понятийные структуры выступают как собственно строгие логические классы. В предпонятийной мысли содержание и объем не согласованы.
3. Понятийное мышление использует правильно построенные индуктивно-дедуктивные умозаключения.
4. В понятийном мышлении господствует иерархизированность мыслительных конструкций. Понятия образуют определенную иерархию по степени общности от конкретных единичных понятий к категориям.
5. Существенным признаком понятийного мышления является полнота понятия и высший его уровень. На стадии понятийного мышления достигается осознание понятий (Л.С. Выготский). Это означает, что субъект отдает себе отчет о содержании и объеме используемых понятий, их отношений друг к другу, операциях над ними. При этом осмысливается не только мыслительно отображаемая реальность, но и собственная структура и состав операции мышления.
Понятийное мышление является высшим уровнем понимания и высшей ступенью отделения субъекта от объекта познания [5]. Оперирование понятиями как строгими логическими классами позволяет преодолеть ограниченность допонятийной мысли. Понятийное мышление оказывает регулирующее влияние на низлежащие когнитивные уровни, перестраивая их работу и обеспечивая более высокий уровень понимания на этих уровнях.
Мыслительный процесс человека осуществляется в двух основных формах: формирование и усвоение понятий, суждений и умозаключений и решение проблем (мыслительных задач).
Что же такое понятие? В его определении нет однозначности. С одной стороны, понятие – это форма мышления, отражающая существенные свойства, связи и отношения предметов и явлений, которая выражена словом или группой слов (или же, пользуясь определением В. Ю. Лысковой и Е. А. Ракитиной, понятие – это «форма мышления, в которой отражаются отличительные существенные признаки предметов»). С другой стороны, понятие – это внутреннее, психологическое представление общих (существенных) свойств (ведь нигде в мире, кроме как в сознании людей, не определены понятия каких-либо предметов или явлений).
Существенными называются такие свойства, каждое из которых, взятое отдельно, необходимо, а всех вместе достаточно, чтобы с их помощью отличить данный предмет (явление) от всех остальных.
Понятие имеет две основные характеристики: содержание и объем. Содержание понятия – совокупность существенных признаков, отраженных в данном понятии, а объем понятия – это множество предметов, каждому из которых принадлежат признаки, составляющие содержание понятия.
Понятия принято различать по степени отвлеченности на конкретные и абстрактные. Когда из всех признаков предмета выделяется определенная совокупность признаков, характеризующая именно этот предмет или группу ему подобных, мы имеем дело с конкретным понятием (например, «город», «мебель»). Если же при помощи отвлечения в предмете выделяется определенный признак и этот признак становится предметом изучения и, кроме того, рассматривается как особый предмет, то возникает абстрактное понятие (например, «справедливость», «равенство»).
Формирование понятий – это «выявление свойств, общих для некоторого класса стимулов и обнаружение законов, связывающих эти свойства» [7]. Формирование понятий – это образование в сознании человека понятий, на основе которых затем организуются понятийные структуры.
Наличие сформированных понятий является важным условием обученности по всем школьным и вузовским предметам.
Как же сформировать понятия? Этот вопрос решают давно, решают относительно разных предметов и наук, но однозначно-верного ответа на поставленный вопрос никто дать не может. Поэтому можно сказать, что существует множество методик формирования понятий, и каждый педагог пользуется своей разновидностью методики. Выделим основные моменты в этом процессе (а формирование понятий есть процесс).
1) Поскольку понятие состоит из содержания и объема, обе эти составляющие и должны быть раскрыты учителем. В большинстве случаев, конечно, раскрываются они далеко не в полном объеме, но это не противоречит принципам обучения, в частности, принципу научности (в соответствии с которым, можно давать ученикам неполные знания, но обязательно истинные). Ведь нереально же, например, раскрыть полный объем понятия «алгоритм», но данное понятие должно быть сформировано у каждого ученика, изучающего информатику.
2) В отличие от объема, содержание понятия должно быть раскрыто практически полностью, т.е. должна быть изучена вся совокупность существенных признаков, отраженных в понятии. Кроме того, должна быть раскрыта связь формируемого понятия с уже сформированными.
3) Сложность формирования понятий информатики заключается в том, что большинство понятий информатики являются абстрактными. Ведь гораздо легче объяснить ученику, что такое «апельсин», чем дать понять, что есть «алгоритм».
4) Следующим шагом в формировании понятия является (при необходимости) его коррекция, а также его закрепление (осуществляемое различными способами).
Обратимся к работе [1]. Данное пособие знакомит с одним из разделов информатики – элементами математической логики и логическими основами ЭВМ. Авторы рассматривают основные способы решения логических задач, алгоритмы построения таблиц истинности и получения совершенных дизъюнктивных и конъюнктивных нормальных форм по таблицам истинности. Кроме того, в книге разобрано построение функциональных схем для основных логических элементов ЭВМ. Пособие предназначено для учителей информатики, преподавателей, студентов.
По мнению авторов, «… обучение школьников основам информатики, изучение ими такого важного понятия, как «алгоритм», невозможно без развития у них логического мышления, умения оперировать понятиями и символикой математической логики» [1, стр. 4]. Предметным обоснованием к вводимым новым понятиям в книге являются логические содержательные задачи.
В конце книги приведена логическая схема понятий курса «Элементы математической логики и логические основы ЭВМ», делающая наглядной структуру курса.
Формирование практически любого понятия в анализируемой книге начинается с приведения четкого определения, за которым следуют поясняющие (раскрывающие) понятие примеры. Таким образом, раскрывается как содержание, так и объем понятия (естественно, частично).
Приведем пример [1, стр.40]. В работе приводится понятие простого высказывания. «Простым называется высказывание, которое не содержит в себе других высказываний.
Примеры простых высказываний:
1) Идет дождь;
2) Нам живется весело».
К сожалению, иногда приводятся простые, наивные примеры, слишком упрощающие раскрываемые понятия. Кроме того, некоторые определения также весьма упрощены, примитивны.
В конце каждой главы имеется список основных понятий и определений. Кроме того, приводится ряд вопросов и заданий, с помощью которых осуществляется коррекция и закрепление сформированных понятий. Стоит отметить то, что задания весьма многочисленны, разнообразны и интересны.
Еще одним достоинством книги является то, что она богата наглядными иллюстрациями, допустим некоторых логических отношений, а также таблицами и схемами. Весьма эффективно используются различные шрифты, акцентирующие внимание на наиболее важных моментах.
Продемонстрируем это на небольшом примере [1, стр. 16].
Подчинение
(X подчинен Y)
X - лев
Y - хищник
Авторами приведена система лабораторных занятий и контрольных работ, при выполнении которых закрепляются сформированные понятия. В конце книги приводятся ответы и решения.
В ряде случаев, когда есть необходимость разбора изучаемого материала с использованием языков программирования, например, при программировании построения таблиц истинности, приводятся нужные программы на языках, наиболее распространенных с современной школе -Паскаль и Бейсик.
Разберем процесс формирования понятий на примере понятия «логическое отрицание (инверсия)» по тем этапам, которые были перечислены выше.
Итак, во-первых должны быть раскрыты объем и содержание понятия [1, с.23-24].
«Логическое отрицание (инверсия) образуется из высказывания с помощью добавления частицы «не» к сказуемому или использования оборота речи «неверно, что…».
Далее приведены примеры образования логического отрицания.
Высказывание А Значение высказывания А Инверсия высказывания А Значение инверсии высказывания А
У меня есть приставка Dendy 0 У меня нет приставки Dendy 1
Я не знаю китайского языка 1 Неверно, что я не знаю китайского языка.
(Я знаю китайский язык) 0
Кроме примеров, авторы приводят некоторые их пояснения.
«А=У меня есть приставка Dendy – высказывание.
Пусть у Вас ее нет. Тогда это высказывание ложно (А=0). Инверсия А – это высказывание У меня не есть приставка Dendy или высказывание Неверно, что у меня есть приставка Dendy. Более правильным в русском языке является предложение У меня нет приставки Dendy, и это высказывание будет истинным.»
Далее В. Лыскова и Е. Ракитина приводят способы обозначения инверсии, а также таблицу истинности с необходимыми пояснениями. Кроме того, авторы дают ученикам мнемоническое правило и графическую иллюстрацию инверсии с помощью диаграмм Эйлера-Венна [ 1, с.24-25].
Благодаря описанным выше этапам формирования понятия, особенно примерам и графической иллюстрации, несколько снимается сложность этого процесса, связанная с абстрактностью понятия.
Как уже было написано выше, следующим шагом в формировании понятия является его коррекция и закрепление. Что касается коррекции, то она может происходить на этапе формирования следующих вводимых понятий, таких, например, как логическое умножение (конъюнкция), логическое сложение (дизъюнкция), логическое следование (импликация), логическое равенство (эквивалентность) и др., процесс формирования которых аналогичен процессу формирования понятия «инверсия». Кроме того, авторами построена сводная таблица логических функций двух переменных [1, с.39].
Для закрепления формируемого понятия в приложении приводятся лабораторная работа по теме «Построение таблиц истинности с помощью электронных таблиц Excel» [1, с.127], а также контрольная работа по теме «Элементы математической логики» [1, с.133].
Таким образом, в целом методика формирования понятий, используемая В. Лысковой и Е. Ракитиной, традиционна, линейна, но детально продумана. К достоинствам ее можно отнести также использование компьютерных технологий при изучении практически всех вводимых понятий.
Мы рекомендуем использовать эту книгу всем учителям, преподающим в курсе информатики элементы математической логики и логические основы ЭВМ. Кроме того, советуем студентам и школьникам, интересующимся этими темами, познакомиться с книгой В. Лысковой и Е. Ракитиной, поскольку работать с пособием «Логика в информатике» можно и самостоятельно.
Библиографический список
1. Лыскова В.Ю., Ракитина Е.А. Логика в информатике. – М.: Лаборатория Базовых Знаний, 2001. – 160 с.
2. Окулов С.М. Когнитивная информатика. Монография. Киров: Изд-во ВятГГУ, 2003. – 224 с.
3. Пиаже Ж. Избранные психологические труды. Психология интеллекта. Генезис числа у ребенка. Логика и психология. М., «Просвещение», 1969. – 659 с.
4. Пиаже Ж., Инельдер Б. Генезис элементарных логических структур. Классификация и сериация / Пер. с фр. Э. Пчелкиной. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. – 416 с.
5. Психология и педагогика: Учебное пособие / Николаенко В.М., Залесов Г.М., Андрюшина Т.В. и др.; Отв. ред. канд. филос. наук, доцент В.М. Николаенко. – М.: ИНФРА-М; Новосибирск: НГАЭиУ, 2000. – 175 с.
6. Сознание и диалектика процесса познания. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1979. – 164 с.
7. Солсо Р.Л. Когнитивная психология. – Пер. с англ. – М.: «Тривола», М.: «Либерея», 2002. – 600 с.: ил.
The performance of dollar during Thursday trades was very mixed: it gained versus the yen, but at the end of the day came out with little gaining against the euro, because the stocks went up in the morning trades and then stalled during trading in the afternoon. Are you want read more?
В целом, мышление в своем становлении проходит две стадии: допонятийную и понятийную (не будем останавливаться на понятии мышления, т.к. до сих пор отсутствует единое понимание его сути). Согласно Ж. Пиаже [3, 4], допонятийное мышление присуще ребенку до 5 лет. Оно характеризуется нечувствительностью к противоречиям, синкретизмом (тенденцией связывать все со всем), трансдукцией (переходом от частного к частному), отсутствием представления о сохранении количества.
Понятийное мышление развивается постепенно от простого складывания ребенком предметов через установление сходства и различия между ними до собственно понятийного, которое формируется к 16-17 годам.
В качестве основных признаков понятийного мышления можно выделить следующие [6]:
1. Допонятийное мышление отличается эгоцентризмом, понятийное же мышление способно к интеллектуальной децентрации, то есть на стадии понятийного мышления человек в состоянии с помощью вербальных операций встать на любую точку зрения, видеть и понимать предмет под любым углом зрения, в любой «системе мыслительных координат».
2. Для понятийного мышления характерна согласованность объема и содержания понятий (об объеме и содержании понятий – см. ниже), понятийные структуры выступают как собственно строгие логические классы. В предпонятийной мысли содержание и объем не согласованы.
3. Понятийное мышление использует правильно построенные индуктивно-дедуктивные умозаключения.
4. В понятийном мышлении господствует иерархизированность мыслительных конструкций. Понятия образуют определенную иерархию по степени общности от конкретных единичных понятий к категориям.
5. Существенным признаком понятийного мышления является полнота понятия и высший его уровень. На стадии понятийного мышления достигается осознание понятий (Л.С. Выготский). Это означает, что субъект отдает себе отчет о содержании и объеме используемых понятий, их отношений друг к другу, операциях над ними. При этом осмысливается не только мыслительно отображаемая реальность, но и собственная структура и состав операции мышления.
Понятийное мышление является высшим уровнем понимания и высшей ступенью отделения субъекта от объекта познания [5]. Оперирование понятиями как строгими логическими классами позволяет преодолеть ограниченность допонятийной мысли. Понятийное мышление оказывает регулирующее влияние на низлежащие когнитивные уровни, перестраивая их работу и обеспечивая более высокий уровень понимания на этих уровнях.
Мыслительный процесс человека осуществляется в двух основных формах: формирование и усвоение понятий, суждений и умозаключений и решение проблем (мыслительных задач).
Что же такое понятие? В его определении нет однозначности. С одной стороны, понятие – это форма мышления, отражающая существенные свойства, связи и отношения предметов и явлений, которая выражена словом или группой слов (или же, пользуясь определением В. Ю. Лысковой и Е. А. Ракитиной, понятие – это «форма мышления, в которой отражаются отличительные существенные признаки предметов»). С другой стороны, понятие – это внутреннее, психологическое представление общих (существенных) свойств (ведь нигде в мире, кроме как в сознании людей, не определены понятия каких-либо предметов или явлений).
Существенными называются такие свойства, каждое из которых, взятое отдельно, необходимо, а всех вместе достаточно, чтобы с их помощью отличить данный предмет (явление) от всех остальных.
Понятие имеет две основные характеристики: содержание и объем. Содержание понятия – совокупность существенных признаков, отраженных в данном понятии, а объем понятия – это множество предметов, каждому из которых принадлежат признаки, составляющие содержание понятия.
Понятия принято различать по степени отвлеченности на конкретные и абстрактные. Когда из всех признаков предмета выделяется определенная совокупность признаков, характеризующая именно этот предмет или группу ему подобных, мы имеем дело с конкретным понятием (например, «город», «мебель»). Если же при помощи отвлечения в предмете выделяется определенный признак и этот признак становится предметом изучения и, кроме того, рассматривается как особый предмет, то возникает абстрактное понятие (например, «справедливость», «равенство»).
Формирование понятий – это «выявление свойств, общих для некоторого класса стимулов и обнаружение законов, связывающих эти свойства» [7]. Формирование понятий – это образование в сознании человека понятий, на основе которых затем организуются понятийные структуры.
Наличие сформированных понятий является важным условием обученности по всем школьным и вузовским предметам.
Как же сформировать понятия? Этот вопрос решают давно, решают относительно разных предметов и наук, но однозначно-верного ответа на поставленный вопрос никто дать не может. Поэтому можно сказать, что существует множество методик формирования понятий, и каждый педагог пользуется своей разновидностью методики. Выделим основные моменты в этом процессе (а формирование понятий есть процесс).
1) Поскольку понятие состоит из содержания и объема, обе эти составляющие и должны быть раскрыты учителем. В большинстве случаев, конечно, раскрываются они далеко не в полном объеме, но это не противоречит принципам обучения, в частности, принципу научности (в соответствии с которым, можно давать ученикам неполные знания, но обязательно истинные). Ведь нереально же, например, раскрыть полный объем понятия «алгоритм», но данное понятие должно быть сформировано у каждого ученика, изучающего информатику.
2) В отличие от объема, содержание понятия должно быть раскрыто практически полностью, т.е. должна быть изучена вся совокупность существенных признаков, отраженных в понятии. Кроме того, должна быть раскрыта связь формируемого понятия с уже сформированными.
3) Сложность формирования понятий информатики заключается в том, что большинство понятий информатики являются абстрактными. Ведь гораздо легче объяснить ученику, что такое «апельсин», чем дать понять, что есть «алгоритм».
4) Следующим шагом в формировании понятия является (при необходимости) его коррекция, а также его закрепление (осуществляемое различными способами).
Обратимся к работе [1]. Данное пособие знакомит с одним из разделов информатики – элементами математической логики и логическими основами ЭВМ. Авторы рассматривают основные способы решения логических задач, алгоритмы построения таблиц истинности и получения совершенных дизъюнктивных и конъюнктивных нормальных форм по таблицам истинности. Кроме того, в книге разобрано построение функциональных схем для основных логических элементов ЭВМ. Пособие предназначено для учителей информатики, преподавателей, студентов.
По мнению авторов, «… обучение школьников основам информатики, изучение ими такого важного понятия, как «алгоритм», невозможно без развития у них логического мышления, умения оперировать понятиями и символикой математической логики» [1, стр. 4]. Предметным обоснованием к вводимым новым понятиям в книге являются логические содержательные задачи.
В конце книги приведена логическая схема понятий курса «Элементы математической логики и логические основы ЭВМ», делающая наглядной структуру курса.
Формирование практически любого понятия в анализируемой книге начинается с приведения четкого определения, за которым следуют поясняющие (раскрывающие) понятие примеры. Таким образом, раскрывается как содержание, так и объем понятия (естественно, частично).
Приведем пример [1, стр.40]. В работе приводится понятие простого высказывания. «Простым называется высказывание, которое не содержит в себе других высказываний.
Примеры простых высказываний:
1) Идет дождь;
2) Нам живется весело».
К сожалению, иногда приводятся простые, наивные примеры, слишком упрощающие раскрываемые понятия. Кроме того, некоторые определения также весьма упрощены, примитивны.
В конце каждой главы имеется список основных понятий и определений. Кроме того, приводится ряд вопросов и заданий, с помощью которых осуществляется коррекция и закрепление сформированных понятий. Стоит отметить то, что задания весьма многочисленны, разнообразны и интересны.
Еще одним достоинством книги является то, что она богата наглядными иллюстрациями, допустим некоторых логических отношений, а также таблицами и схемами. Весьма эффективно используются различные шрифты, акцентирующие внимание на наиболее важных моментах.
Продемонстрируем это на небольшом примере [1, стр. 16].
Подчинение
(X подчинен Y)
X - лев
Y - хищник
Авторами приведена система лабораторных занятий и контрольных работ, при выполнении которых закрепляются сформированные понятия. В конце книги приводятся ответы и решения.
В ряде случаев, когда есть необходимость разбора изучаемого материала с использованием языков программирования, например, при программировании построения таблиц истинности, приводятся нужные программы на языках, наиболее распространенных с современной школе -Паскаль и Бейсик.
Разберем процесс формирования понятий на примере понятия «логическое отрицание (инверсия)» по тем этапам, которые были перечислены выше.
Итак, во-первых должны быть раскрыты объем и содержание понятия [1, с.23-24].
«Логическое отрицание (инверсия) образуется из высказывания с помощью добавления частицы «не» к сказуемому или использования оборота речи «неверно, что…».
Далее приведены примеры образования логического отрицания.
Высказывание А Значение высказывания А Инверсия высказывания А Значение инверсии высказывания А
У меня есть приставка Dendy 0 У меня нет приставки Dendy 1
Я не знаю китайского языка 1 Неверно, что я не знаю китайского языка.
(Я знаю китайский язык) 0
Кроме примеров, авторы приводят некоторые их пояснения.
«А=У меня есть приставка Dendy – высказывание.
Пусть у Вас ее нет. Тогда это высказывание ложно (А=0). Инверсия А – это высказывание У меня не есть приставка Dendy или высказывание Неверно, что у меня есть приставка Dendy. Более правильным в русском языке является предложение У меня нет приставки Dendy, и это высказывание будет истинным.»
Далее В. Лыскова и Е. Ракитина приводят способы обозначения инверсии, а также таблицу истинности с необходимыми пояснениями. Кроме того, авторы дают ученикам мнемоническое правило и графическую иллюстрацию инверсии с помощью диаграмм Эйлера-Венна [ 1, с.24-25].
Благодаря описанным выше этапам формирования понятия, особенно примерам и графической иллюстрации, несколько снимается сложность этого процесса, связанная с абстрактностью понятия.
Как уже было написано выше, следующим шагом в формировании понятия является его коррекция и закрепление. Что касается коррекции, то она может происходить на этапе формирования следующих вводимых понятий, таких, например, как логическое умножение (конъюнкция), логическое сложение (дизъюнкция), логическое следование (импликация), логическое равенство (эквивалентность) и др., процесс формирования которых аналогичен процессу формирования понятия «инверсия». Кроме того, авторами построена сводная таблица логических функций двух переменных [1, с.39].
Для закрепления формируемого понятия в приложении приводятся лабораторная работа по теме «Построение таблиц истинности с помощью электронных таблиц Excel» [1, с.127], а также контрольная работа по теме «Элементы математической логики» [1, с.133].
Таким образом, в целом методика формирования понятий, используемая В. Лысковой и Е. Ракитиной, традиционна, линейна, но детально продумана. К достоинствам ее можно отнести также использование компьютерных технологий при изучении практически всех вводимых понятий.
Мы рекомендуем использовать эту книгу всем учителям, преподающим в курсе информатики элементы математической логики и логические основы ЭВМ. Кроме того, советуем студентам и школьникам, интересующимся этими темами, познакомиться с книгой В. Лысковой и Е. Ракитиной, поскольку работать с пособием «Логика в информатике» можно и самостоятельно.
Библиографический список
1. Лыскова В.Ю., Ракитина Е.А. Логика в информатике. – М.: Лаборатория Базовых Знаний, 2001. – 160 с.
2. Окулов С.М. Когнитивная информатика. Монография. Киров: Изд-во ВятГГУ, 2003. – 224 с.
3. Пиаже Ж. Избранные психологические труды. Психология интеллекта. Генезис числа у ребенка. Логика и психология. М., «Просвещение», 1969. – 659 с.
4. Пиаже Ж., Инельдер Б. Генезис элементарных логических структур. Классификация и сериация / Пер. с фр. Э. Пчелкиной. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. – 416 с.
5. Психология и педагогика: Учебное пособие / Николаенко В.М., Залесов Г.М., Андрюшина Т.В. и др.; Отв. ред. канд. филос. наук, доцент В.М. Николаенко. – М.: ИНФРА-М; Новосибирск: НГАЭиУ, 2000. – 175 с.
6. Сознание и диалектика процесса познания. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1979. – 164 с.
7. Солсо Р.Л. Когнитивная психология. – Пер. с англ. – М.: «Тривола», М.: «Либерея», 2002. – 600 с.: ил.
The performance of dollar during Thursday trades was very mixed: it gained versus the yen, but at the end of the day came out with little gaining against the euro, because the stocks went up in the morning trades and then stalled during trading in the afternoon. Are you want read more?
Подписаться на:
Сообщения (Atom)