Язык сам по себе несет в себе тайну – тайну смыслов… Тайна по своей сущности не схватываема. К ней можно только прикоснуться. И если кто‑то объявил, что он схватил тайну, то это просто значит, что он перестал ее искать…
В. В. Налимов
В. В. Налимов
При анализе образов неодушевленных природных реалий, представленных в том или ином художественном произведении, возникает вопрос о наименовании действий, которые они способны выполнять с точки зрения человеческого восприятия. Можно ли в этом случае говорить о деятельности таких реалий или следует ограничиваться лишь лексемой действие?
Обратимся к анализу семантики данных слов.
В лексикографической статье БАС семантика многозначной лексемы деятельность раскрывается следующим образом: 1. Работа, занятие в какой‑л. области <…> 2. Действие сил природы (выделено нами. – О. Ж.) <…> Деятельность вулкана… Все грани и углы скал сглажены деятельностью сильных северо‑западных ветров 3. Работа организма, отдельных его органов <…> [БАС. Т. IV. С. 213]. По мнению исследователей данной проблематики, «семантическими признаками основного (выделено нами. – О. Ж.) значения слова деятельность являются семы ‘человек’, ‘изменение’, ‘действительность’, ‘познание’. Эти семы являются обязательными и составляют сигнификативное значение слова» [Рыбаков. 2006. С. 82]. В свою очередь, «второе и третье значения производны от первого и связаны с ним метафорически. Источником метафоры являются социальные действия человека как личности, а областью‑мишенью во втором значении – неживая природа, в третьем – человеческий организм. Такая метафора избирает в качестве известного область осознаваемых и контролируемых человеком действий и переносит образ действующего субъекта на природу или на физиологию человеческого организма и его органов» [там же. С. 81]. Как видим, в БАС зафиксирована не только допустимость, но и узуальная распространенность употребления слова деятельность по отношению к природным реалиям – в переносном, метафорическом значении.
У лексемы действие в БАС выделяется 7 значений, в том числе: 1. Проявление какой‑л. энергии, деятельности <…> // Деятельность человека, связанная с выполнением какой‑л. работы <…> // Обычно мн. О поведении, поступках кого‑л. <…> // Только мн. Военные операции <…> 2. Работа, функционирование (машин, механизмов, приборов и т. п.) <…> 3. Воздействие, влияние. Действие лекарств на больного. Действие солнечных лучей <…> 4. Применение на практике законов, договоров, обязательств; осуществление функций, назначения чего‑л. <…> 5. Событие, происшествие и т. п. <…> 6. Законченная часть пьесы или спектакля, акт <…> 7. В математике – общее название ряда простейших операций <…> [БАС. Т. IV. С. 119–120]. Из содержания словарной статьи следует, что по отношению к природным реалиям лексема действие может употребляться лишь в значении 3: ‘воздействие, влияние’. Пример, иллюстрирующий данное значение, в качестве субъекта действия называет солнечные лучи. Основное же значение данного слова характеризует деятельность человека.
Таким образом, по мнению авторов словарных статей БАС, обе лексемы – действие и деятельность – могут быть употреблены при описании природных реалий только метафорически, во вторичной номинации.
В лексикографической статье МАС у лексемы деятельность указаны два значения: первое, как в БАС, – работа, занятие в какой‑л. области; а во втором значении объединены различаемые в БАС: работа каких‑л. органов, действие сил природы (выделено нами. – О. Ж.) [МАС. Т. I. С. 395].
Толкование основного, первичного значения лексемы действие в МАС дается через лексему деятельность. Ср.: Действие, ‑я, ср. 1. Деятельность <…> [МАС. Т. I. С. 378]. Возможность отнесения данной лексемы к функционированию природных явлений рассматривается при толковании третьего, переносного значения. Ср.: 3. Влияние, воздействие. Благотворное действие солнца на организм [там же]. Здесь так же, как и в БАС, пример, иллюстрирующий семантику лексемы, в качестве субъекта деятельности называет солнце.
Таким образом, и в МАС действия сил природы обозначаются лексемой деятельность в переносном, метафорическом значении; а лексема действие может быть отнесена к природным реалиям лишь в значении ‘оказать воздействие, влияние’.
Вместе с тем следует констатировать, что содержание цитируемых словарных статей все же не раскрывает всю суть лексического значения данных лексем, поскольку и в обиходно‑бытовом, и в специализированном употреблении под лексемой деятельность, в первую очередь, понимают целенаправленные действия человека, связанные с достижением им поставленной цели. Любой вид деятельности «характеризуется предметным мотивом, целенаправленностью, эвристическим характером» [Лингвистический энциклопедический словарь. 1990. С. 412]. То есть термин деятельность в своем первичном значении может быть отнесен только к сознательно действующей личности – человеку.
Для лексемы действие, кроме значений, отмеченных к академических словарных источниках, характерны дополнительные смыслы: 1) под действием понимается общее значение глагольных лексем. Ср.: «Глагол – часть речи, обозначающая процессуальный признак – действие (писать, ходить, дать) или состояние (спать, ждать)…» [Русский язык: Энциклопедия. 1997. С. 82]; 2) действие представляет собой составляющее звено целенаправленной человеческой деятельности, ее этап.
С учетом сказанного возникает вопрос: правомерно ли употреблять лексему деятельность при описании в лингвистических исследованиях действий неодушевленных природных реалий, которые, как очевидно, с позиций человеческого восприятия не способны ставить цели и поэтапно их добиваться? Может быть, здесь следует ограничиваться только лексемой действие?
Бесспорным фактом является допустимость и даже необходимость наличия метафоры в научном стиле. Хотя научная картина мира признается исследователями наиболее рационализированной по сравнению в другими картинами мира, но даже она насыщена образами и, как следствие, не может обойтись без метафоры. По мнению С. С. Гусева, изучавшего роль метафоры в науке и научной картине мира, наличие метафоры в языке науки вполне закономерно и объясняется не интеллектуальным бессилием человека, а тем, что она «способна служить средством получения нового знания, создавая мощное ассоциативное поле с помощью ограниченного диапазона средств выразительности, в частности образов и символов» [цит. по: Телия. 1988. С. 179]
Уже с древнейших времен в научной картине мира широкое распространение получили антропоморфные метафоры, описывающие окружающий мир с учетом человеческого восприятия и по аналогии с человеком. Особенностью человеческого мышления является умение «сопоставлять несопоставимое и соизмерять несоизмеримое» [там же] – и этот процесс в ходе мыслительного освоения человеком окружающего мира действует постоянно, порождая метафору в любых речевых ситуациях. Как следствие, метафора на общих правах с прямыми лексическими значениями входит в словарный состав языка, фиксируется словарями и становится неотъемлемой частью смысла слова.
С учетом всего сказанного вполне допустимым, на наш взгляд, будет признать правомерность метафорического переноса значения лексемы деятельность с действий человека на действия, характерные для неодушевленных природных реалий, и употреблять формулировки типа деятельность луны, деятельность ветра на общих основаниях с конструкцией деятельность человека – особенно в тех случаях, когда для этого есть определенные основания. Остановимся подробнее на этом положении.
При анализе языка художественного произведения мы не должны оставить без внимания один аспект: описание природных реалий в художественных текстах часто имеет свою специфику, поскольку авторы, будучи творцами особого эпического полотна и выразителями собственного мировосприятия, могут описывать природные реалии как персонажи вполне самостоятельные, обладающие определенными намерениями и реализующие их по отношению к человеку всеми доступными им способами. И хотя возможности конкретных природных реалий в основном ограничены рамками человеческого восприятия, все равно в описание последовательных действий данных реалий автор художественного произведения может заложить намерение, постановку цели и ее поэтапное достижение, то есть целенаправленную деятельность.
Проиллюстрируем наше мнение классическим примером из творчества Н. В. Гоголя: «Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям». Употребляя конструкцию с целевым инфинитивом, прозаик уже самим синтаксическим построением данного предложения указывает, что в этом текстовом отрывке неодушевленная природная реалия месяц имеет вполне конкретную цель – посветить – и стремится ее достичь. Для этого месяц предпринимает определенные действия, в частности величаво поднимается на небо, подобно человеку, намеревающемуся выполнить задуманное и перемещающемуся в пространстве ради достижения цели (ср.: Мужчина неторопливо поднялся с кресла включить лампу).
Когда Н. В. Гоголь в цитируемом высказывании описывает неодушевленную природную реалию МЕСЯЦ – действия или деятельность данной реалии он имеет в виду? На наш взгляд, все зависит от особенностей восприятия художником окружающей его концептуальной картины мира и ее отражения в индивидуальной языковой картине мира. Очевидно, что у Гоголя МЕСЯЦ, будучи неживой природной реалией, все‑таки совершает некую целенаправленную деятельность, в ходе которой поэтапно достигается поставленная этим субъектом цель. Такое возможно при олицетворении – приеме выразительности, являющемся разновидностью когнитивной метафоры, в результате которого предмету, не наделенному сознанием, приписываются качества или действия, присущие человеку.
Поэтому в тех случаях, когда в художественном произведении речь идет об олицетворении, действия неодушевленных природных реалий вполне обоснованно следует именовать деятельностью, поскольку авторы, наделяя такие реалии человеческими свойствами, одновременно начинают допускать наличие у этих реалий и человеческих возможностей, в частности – ставить цель и ее добиваться.
Обратим внимание еще на один аспект. Кроме целевых конструкций и олицетворения, правомерным, на наш взгляд, будет говорить о деятельности некоторых неодушевленных природных реалий в случаях, когда данные реалии представлены не просто в пейзажном описании, а активно задействованы во всем повествовании, подобно эпизодически присутствующим человеческим образам.
Детальный анализ языка художественного произведения помогает читателю глубже проникнуть в замысел автора, выявить незаметные на первый взгляд закономерности и эксплицировать новых героев, которые стали непосредственными участниками событий, описываемых в тексте. В рамках нашего исследования под такими действующими персонажами понимаются неодушевленные природные реалии оказывающие, согласно замыслу автора, влияние на поведение одушевленных персонажей, помогающие им или препятствующие реализации ими определенных намерений. То есть мы говорим о возможности описания в художественном тексте целенаправленной деятельности отдельных неодушевленных природных реалий, наиболее значимых для реализации творческого замысла автора.
Так, в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» природные реалии ГРОЗА и ЛУНА вполне очевидно претендуют на роль активных деятелей наряду с живыми персонажами произведения – они так же, как и главные герои, являются значимыми образами повествования и служат для выражения авторской идеи [см. об этом подробнее: Журавлева. 2006 (а); 2006 (б)].
Однако данными реалиями деятельность сил природы в романе не ограничивается, поскольку как минимум еще одному природному явлению автор произведения отводит отнюдь не второстепенную роль – неодушевленной природной реалии солнце, чья деятельность является предметом настоящей статьи.
Значимость этой реалии в романе очевидна для любого читателя: наиболее трагичные эпизоды, связанные с казнью Иешуа, происходят тогда, когда солнце, описанию которого авторы (как Мастер в романе об Иешуа, так и М. Булгаков в своем произведении) уделяют пристальное внимание, нещадно сжигает Ершалаим. Встреча прокуратора Иудеи Понтия Пилата с арестованным Иешуа и его допрос происходят ранним утром, когда солнце только поднимается над городом. Но беседа затягивается, и солнце становится невольным свидетелем диалога Понтия Пилата и Иешуа, причем, судя по описанию поведенческих особенностей этой реалии, проявляет себя достаточно настойчиво, как бы пытаясь вникнуть в суть спора и для этого действуя подобно разведчику. Ср.: Пилат поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа, что тот сторонится от солнца (Мастер и Маргарита. С. 342).
Все дальнейшие события, связанные с принятием прокуратором рокового решения о казни Иешуа, и сама казнь проходят на невыносимом солнцепеке. Солнце в этой части произведения – романа в романе – выступает как мучитель: оно сжигает город Ершалаим, ненавидимый прокуратором, оно слепит самого Понтия Пилата, не давая ему сосредоточиться на своих думах, оно безжалостно жжет казнимых на крестах преступников, среди которых, по воле прокуратора Иудеи, а точнее – из‑за его трусости, оказывается Иешуа Га‑Ноцри.
Именно прокуратору за его трусость в первую очередь мстит солнце: Иешуа спас Понтия Пилата от невыносимой головной боли, он не является заговорщиком – для прокуратора это очевидно. Однако под давлением первосвященника Каифы Понтий Пилат признает Иешуа виновным в подстрекательстве к бунту – и свидетелями принятия этого необратимого и трагичного в своих последствиях решения становится сам Каифа и… солнце. Ср.: …Солнце, с какою‑то необыкновенною яростью сжигавшее в эти дни Ершалаим, не успело еще приблизиться к своей наивысшей точке, когда на верхней террасе сада у двух мраморных белых львов, стороживших лестницу, встретились прокуратор и исполняющий обязанности президента Синедриона первосвященник иудейский Иосиф Каифа (Мастер и Маргарита. С. 350).
То, что солнце в Ершалаиме пекло невыносимо, создавая жар, подобный адскому пламени, можно считать признаком близкого появления дьявола. Получается, что сам сатана направлял как первосвященника, настаивавшего на казни Иешуа, так и Понтия Пилата, когда тот, испугавшись возможных преследований кесаря, утверждал роковой приговор [см. об этом, в частности: Соколов. 1996. С. 316]. И вместе с тем солнце, по замыслу Булгакова, это еще и наблюдатель, аналитик, который выносит свой приговор людям, вершащим неправедные дела. Ср.: Прокуратор тыльной стороны кисти руки вытер мокрый, холодный лоб, поглядел в землю, потом, прищурившись в небо, увидел, что раскаленный шар почти над самой его головой, а тень Каифы совсем съежилась у львиного хвоста, и сказал тихо и равнодушно:
– Дело идет к полудню. Мы увлеклись беседою, а между тем надо продолжать (Мастер и Маргарита. С. 354).
Понтий Пилат отправляет на смерть невиновного – и в результате солнце так же, как и совесть прокуратора, не дает ему спокойно и властно взирать на мир, усугубляя физические и нравственные страдания несправедливого судьи. Ср.: Пилат задрал голову и уткнул ее прямо в солнце. Под веками у него вспыхнул зеленый огонь, от него загорелся мозг (Мастер и Маргарита. С. 356); Щурился прокуратор не от того, что солнце жгло ему глаза, нет! Он не хотел почему‑то видеть группу осужденных…(Мастер и Маргарита. С. 356–357); …настало мгновенье, когда Пилату показалось, что все кругом вообще исчезло. Ненавидимый им город умер, и только один он стоит, сжигаемый отвесными лучами, упершись лицом в небо (Мастер и Маргарита. С. 357).
Наибольшую жестокость в своей мести солнце проявляет тогда, когда прокуратор делает последний шаг к предательству Иешуа, называя имя осужденного, который был помилован в честь праздника Пасхи по выбору Малого Синедриона, – это оказался Вар‑равван, истинный убийца, а не безобидный философ Га‑Ноцри, которого сам Понтий Пилат готов был признать сумасшедшим, повинным лишь в произнесении «нелепых речей». Сразу после выкрика имени помилованного осужденного прокуратору Иудеи «показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист» (Мастер и Маргарита. С. 357).
Первую часть романа мастера о Понтии Пилате М. Булгаков доверяет рассказать непосредственно Воланду – в беседе с Берлиозом и Иваном Бездомным на Патриарших прудах. Вторая часть романа, описывающая саму казнь, включается в повествование как сон Ивана Бездомного, который, оказавшись в психиатрической лечебнице, из беседы с мастером, пациентом клиники, узнал от него, что ему, поэту Ивану Бездомному, довелось встретиться на Патриарших прудах с самим сатаной. Взволнованный Иван долго не мог заснуть; однако перед самым рассветом он забылся, и «ему стало сниться, что солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением...»
В главе «Казнь», которая далее следует в повествовании, солнце продолжает свою бесстрастную губительно‑сжигающую деятельность, выступая палачом не только осужденных, но и всех, кто участвует в этой неблагодарной и жестокой миссии. Ср.: Итак, прошло со времени подъема процессии на гору более трех часов, и солнце уже снижалось над Лысой Горой, но жар еще был невыносим, и солдаты в обоих оцеплениях страдали от него, томились от скуки и в душе проклинали трех разбойников, искренне желая им скорейшей смерти (Мастер и Маргарита. С. 483). Кавалеристам пришлось построить шалаши, чтобы скрываться от безжалостного солнца, но и это не спасало их от жары и жажды…
Солнце прогнало любопытствующую толпу, не дав ей наслаждаться зрелищем казни. Ср.: И когда побежал четвертый час казни, между двумя цепями… не осталось, вопреки всем ожиданиям, ни одного человека. Солнце сожгло толпу и погнало ее обратно в Ершалаим (Мастер и Маргарита. С. 483). Противостоять солнцу смог лишь бесстрашный кентурион Крысобой, который «расхаживал невдалеке от группы палачей, не сняв даже со своей рубахи накладных серебряных львиных морд, не сняв поножей, меча и ножа. Солнце било прямо в кентуриона, не причиняя ему никакого вреда, и на львиные морды нельзя было взглянуть, глаза выедал ослепительный блеск как бы вскипавшего на солнце серебра» (Мастер и Маргарита. С. 484). Этот человек, выигравший не одну битву, не сдавался и сейчас, в результате чего у наблюдателей (и читателей романа) создавалось впечатление о бессилии солнца по отношению к этому бесстрастному и мужественному человеку – но не о бездействии небесного светила.
В результате невыносимого солнечного пекла события в романе постепенно начинают развиваться все более активно. Именно солнце, его неуемный жар подталкивает ученика Иешуа Левия Матвея, единственного оставшегося на казни горожанина, направить Богу свои проклятия. Поначалу Левий Матвей пытается то уговорами, то угрозами и проклятиями вынудить небо послать казнимым быструю смерть; он умоляет Бога сжалиться над Иешуа, но поскольку никаких изменений не происходит, мольбы Левия Матвея превращаются в отчаянное требование. Ср.: Видя, что клятвы и брань не действуют и ничего от этого на солнцепеке не меняется, он сжал сухие кулаки, зажмурившись вознес их к небу, к солнцу, которое сползало все ниже, удлиняя тени и уходя, чтобы упасть в Средиземное море, и потребовал у Бога немедленного чуда. Он требовал, чтобы Бог тотчас же послал Иешуа смерть (Мастер и Маргарита. С. 488). Однако это требование остается неуслышанным. Ср.: Открыв глаза, он убедился в том, что на холме все без изменений, за исключением того, что пылавшие на груди кентуриона пятна потухли. Солнце посылало лучи в спины казнимых, обращенных лицами к Ершалаиму (Мастер и Маргарита. С. 488).
Дьявольское пекло и собственное бессилие провоцируют отчаявшегося сборщика податей на богохульство. Ср.: Он кричал о полном своем разочаровании и о том, что существуют другие боги и религии. Да, другой бог не допустил бы того, никогда не допустил бы, чтобы человек, подобный Иешуа, был сжигаем солнцем на столбе (Мастер и Маргарита. С. 489).
В результате ли этих проклятий или по какой‑то другой причине беспощадное солнечное уничтожение осужденных было прекращено. Ср.: Солнце исчезло, не дойдя до моря, в котором тонуло ежевечернее. Поглотив его, по небу с запада поднималась грозно и неуклонно грозовая туча (Мастер и Маргарита. С. 489). Одно природное явление сменяется другим, еще более зловещим с точки зрения человеческого восприятия. И если, стоя на солнцепеке и страдая от него, солдаты из отряда кенутриона Крысобоя все же готовы были продолжать мучительную казнь, то наступление грозы заставило их прервать жестокое действо – убить распятых и спешно уйти от крестов на Лысой Горе…
Солнце, этот бессменный наблюдатель событий в Ершалаиме, скрылось за тучами, но «не забыло» о происшедшей трагедии. И не случайно, спустя тысячелетия, Воланд появился в Москве тридцатых годов «в тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда‑то за Садовое кольцо…» (Мастер и Маргарита. С. 324). Невыносимая жара весной – достаточно редкое явление, однако, как и в Ершалаиме, солнцепек в Москве является предвестником появления дьявола. И хотя в московских сценах солнце задействовано менее активно, чем в романе мастера о Понтии Пилате, значимость данной реалии продолжает ощущаться и здесь.
Например, описывая именно солнце, заходящее в день появления Воланда на Чистых Прудах, М. Булгаков дает читателю возможность опередить ход сюжета и понять, что с литературным редактором Михаилом Александровичем Берлиозом в результате беседы с таинственным иностранцем произойдет нечто ужасное и непоправимое. Ср.: Он [Воланд – вставлено нами. – О. Ж.] остановил взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича солнце, затем перевел его вниз, где стекла начинали предвечерне темнеть, почему‑то снисходительно усмехнулся, прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки (Мастер и Маргарита. С. 327). Характеристика навсегда уходящего от героя солнца позволяет предположить, что по какой‑то, пока неизвестной читателю причине Берлиоз уже больше не сможет увидеть это светило, ежедневно появляющееся на небе для тех, чья жизнь продолжается…
Уход Воланда и его свиты из Москвы происходит также на закате. Ср.: Мессир! Суббота. Солнце склоняется. Нам пора (Мастер и Маргарита. С. 647); <…> кот смысля в заходящем солнце, заливавшем город (Мастер и Маргарита. С. 648); Опять наступило молчание, и оба находящихся на террасе [Воланд и Азазелло – вставлено нами. – О. Ж.] глядели, как в окнах, повернутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось изломанное ослепительное солнце. Глаз Воланда горел точно так же, как одно из таких окон, хотя Воланд был спиною к закату (Мастер и Маргарита. С. 661).
Таким образом, в произведении «Мастер и Маргарита» автор отводит солнцу значимую роль. В романе мастера о Понтии Пилате и казни Иешуа оно, как недремлющее око, пристально взирает на людей, совершающих неблаговидные поступки, и даже физически воздействует на многих из тех, кто в наибольшей степени заслуживает осуждения, – на Понтия Пилата, солдат в оцеплении, праздную и жестокую толпу. Кроме того, солнце наблюдает и за Москвой 30‑х годов – и вместе с Воландом делает неутешительные выводы о том, что человечество почти не изменилось и что у людей по‑прежнему очень много пороков, от которых они даже не стремятся избавиться.
В результате подобного подхода к рассмотрению неодушевленной природной реалии солнце мы можем сделать вывод, что данная реалия в романе выступает не просто как элемент пейзажа, а как действующий персонаж, способный влиять и на ход сюжета, и на поведение других героев произведения.
Обратимся к анализу валентных связей лексемы солнце в тексте романа. По мнению исследователей, «любой объект мира проявляется в качествах, свойствах, признаках, в отношениях с другими предметами и явлениями и в отношениях с человеком, поскольку формы проявления и существования объекта фиксируются человеком посредством семантических единиц, которые могут принадлежать к разным частям речи и к различным языковым уровням» [Симашко. 1999. С. 4].
В энциклопедических словарях, которые при описании окружающей действительности ориентированы на наибольшую абстрагированность и оторванность от антропоморфизма, субъективизм речемыслительной деятельности сводится к минимуму. Поэтому статья, включающая характеристику природной реалии СОЛНЦЕ, выглядит следующим образом: «Солнце – газообразное раскаленное небесное тело, шарообразной формы, ближайшая к Земле звезда; центральное тело солнечной системы. В С. сосредоточено 99,87% массы солнечной системы… Линейный диаметр С. составляет 1 391 000 км, т. е. в 109 раз больше диаметра Земли; объем С. в 1 301 000 раз больше объема Земли, а масса больше в 333 400 раз… С. вращается вокруг оси, наклоненной к эклиптике под углом около 83 градусов» и т. д. [ЭС, 1955; Т. 3; С. 259]. Как видим, в пределах статьи внимание в основном уделяется описанию Солнца как газообразного небесного светила, а также его атрибутивным характеристикам. Что же касается действий, характерных для данной реалии, то в рамках словарной статьи называется лишь одно – вращается. С позиций научной картины мира действия данной природной реалии в основном сведены к способности вращаться/оборачиваться вокруг своей оси; перемещаться по космической орбите, а также распространять свечение – то есть светитьаспространять свечение – то есть и на поведение других персонажей, в первую очередь людей.чья жизнь продолжается...___________.
В речевой, наивной картине мира особенности восприятия человеком этого небесного светила, касающиеся способности солнца фазово перемещаться по небесному своду, также нашли отражение; ср.: «…Выражения типа Солнце всходит, заходит, садится отражают эллинистическую картину мира эпохи Птолемеев, но продолжают использоваться и в наш век» [Роль человеческого фактора в языке, 1988. С. 175]. Кроме указанных действий узуального характера, для солнца в речевой практике характерна регулярная сочетаемость с глагольными лексемами типа греть, светить, сверкать, сиять, вставать и др. Причем почти каждый человек при помощи языковых средств делает данное небесное светило частью своей жизни, в достаточной степени активной. В зависимости от настроения человека, его чувств воспринимаемая им природная реалия совершает те ли иные действия не сама по себе, а непосредственно – с позиции антропоцентризма – через призму отношения человека, наблюдающего за данной реалией.
В тексте романа «Мастер и Маргарита» при описании солнца как природной реалии М. Булгаков, с одной стороны, делает ее вполне узнаваемой для любого читателя, с другой стороны, похоже, автор намеренно уклоняется от всех узуальных характеристик, свойственных для данной реалии в обыденном представлении носителя языка.
Так, писатель практически не использует общеупотребительных в речевой практике номинаций действий, характерных для реалии солнце, – типа светит, греет, садится, восходит, заходит и под. В тесте романа представлено более 30 синтаксических конструкций, субъектом которых выступает солнце, но лишь в одном случае наименование данной реалии сочетается с типичным в узуальном употреблении глаголом. Ср.: Майское солнце светило нам (Мастер и Маргарита. С. 661). Во всех других высказываниях М. Булгаков в основном отдает предпочтение окказиональной сочетаемости, подбирая для обозначения деятельности реалии солнце глагольные лексемы в переносном, метафорическом значении. Подобный подход, связанный с необычной для данной природной реалии глагольной сочетаемостью, позволяет автору акцентировать внимание как на самой реалии, так и на окружающей обстановке, способствующей развитию сюжета. Кроме того, тщательный подбор глагольных лексем свидетельствует не только о работе М. Булгакова над языком произведения, но и о его стремлении придать неодушевленной природной реалии солнце яркую индивидуальность, отличность от других природных реалий, описанных в романе.
Действия, которые свойственны для природной реалии солнце и представлены в тексте романа «Мастер и Маргарита», можно разделить как минимум на три семантические группы:
· перемещение солнца по небесному своду;
· тепловое и световое воздействие солнца на объекты;
· проникновение солнечного света в какие‑либо помещения.
Сопоставим узуальные, общеречевые и окказиональные, индивидуально‑авторские предикативные характеристики природной реалии СОЛНЦЕ.
1. Перемещение солнца по небесному своду
Данная группа глагольных лексем является наиболее регулярной в узуальном употреблении и самой частотной в произведении. Однако если в общеречевой практике для обозначения перемещения солнца по небесному своду, как правило, используются стертые номинативные метафоры типа всходит, заходит, садится, то у Булгакова в большинстве случаев мы наблюдаем когнитивную индивидуально‑авторскую метафору.
Так, для обозначения перемещения лучей солнца, проникших в помещение, автор употребляет глаголы пробраться, подползать. Ср.: Пилат поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа, что тот сторонится от солнца (Мастер и Маргарита. С. 342). Используя указанные лексемы, Булгаков рисует солнце как невольного, случайного свидетеля либо как разведчика, тайком подслушивающего разговор Понтия Пилата и Иешуа. См. словарное толкование лексем: пробраться – во 2 зн.: ‘пройти незаметно, тайком [выделено нами. – О. Ж.] куда‑л.; прокрасться’ [МАС. Т. 3. С. 465]; подползать – ‘перемещаясь, постепенно придвинуться’ [МАС. Т. 3. С. 210]. И то и другое действия характерны в первую очередь для человека или, по крайней мере, для живого существа, поставившего перед собой определенную цель и добивающегося ее достижения – в данном случае стремящегося выяснить, о чем беседуют люди, один из которых является сыном Бога, а другой думает, что может распоряжаться его судьбой.
Наибольшее внимание М. Булгаков уделяет описанию заходящего солнца, поскольку и значительный этап казни Иешуа, и появление Воланда в Москве, и уход дьявола и его свиты из столицы происходят на закате. Однако в романе ни разу не используется стандартная для заката формулировка солнце село (садится). Автор отдает предпочтение следующим глагольным лексемам: солнце – валилось, тонуло (утонуло), склоняется (2), снижалось (2), сползало; уходило, чтобы упасть.
Например, уже в самом начале романа «Мастер и Маргарита» солнце представляет собой не только первую в произведении действующую природную реалию, но и единственного свидетеля появления на Патриарших прудах Воланда, который впоследствии вступил в беседу с Берлиозом и Иваном Бездомным. Ср.: В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда‑то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея (Мастер и Маргарита. С. 324). Используя глагол валиться вместо общеупотребительного садиться, М. Булгаков привносит в повествование определенный оттенок обреченности и трагизма, так как действие валиться (свалиться) характерно для ситуаций, в которых субъект неожиданно теряет опору, не может устоять, утрачивает устойчивость под воздействием определенных обстоятельств или другого субъекта, а не по свое воле [см. толкование значения лексемы: МАС. Т. 1. С. 135]. Результат данного действия – падение – также представлен в валентных связях анализируемой природной реалии. Ср.: Видя, что клятвы и брань не действуют и ничего от этого на солнцепеке не меняется, он [Левий Матвей – вставлено нами. – О. Ж.] сжал сухие кулаки, зажмурившись вознес их к небу, к солнцу, которое сползало все ниже, удлиняя тени и уходя, чтобы упасть в Средиземное море, и потребовал у Бога немедленного чуда (Мастер и Маргарита. С. 488).
Подобная обреченность просматривается и при употреблении глаголов тонуть, утонуть, называющих в тексте романа цель действия солнца, которое в день казни Иешуа стремится не просто погрузиться в Средиземное море, а упасть в него – чтобы утонуть в нем и не видеть те неправедные дела, которые вершат представители рода человеческого. Ср.: В это время солнце вернулось в Ершалаим и, прежде чем уйти и утонуть в Средиземном море, посылало прощальные лучи ненавидимому прокуратором городу и золотило ступени балкона (Мастер и Маргарита. С. 605).
Для обозначения нейтрального, без дополнительных семантических оттенков, перемещения солнца Булгаков использует глаголы склоняться, снижаться, но по‑прежнему не употребляет наиболее частотное садиться. Ср.: Солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением (Мастер и Маргарита. С. 481); Солнце склоняется, а смерти нет… (Мастер и Маргарита. С. 486).
Таким образом, при описании перемещения солнца по небесному своду Булгаков избегает использования стертых метафор, чем придает описанию природной реалии особую индивидуальность и неповторимость.аиболее частотноеьсясемантических оттенков,лнца Булгаков использует____________________________________________________________
2. Тепловое и световое воздействие солнца на объекты
Данная семантическая группа глаголов также характеризуется регулярной сочетаемостью с лексемой солнце, поскольку тепловое и световое воздействие солнца на всю планету и на ее флору и фауну является основой возникновения и продолжения жизни на Земле. При узуальном употреблении к наиболее частотным лексемам данной семантической группы, по‑видимому, следует отнести глаголы светить, греть, освещать. Но, как уже отмечалось ранее, из перечисленных глаголов в тексте романа представлен лишь один – в предложении Майское солнце светило нам (Мастер и Маргарита. С. 661).
Во всех других случаях М. Булгаков отдает предпочтение другим глагольным лексемам, которые также поддаются классификации. На наш взгляд, их следует распределить на две семантические подгруппы:
а) нейтральное воздействие солнца на объекты. В данную подгруппу мы включили лексемы, результат действия которых нейтрален и не оказывает значимого физического давления на объекты. Как правило, семантика этих глаголов содержит сему освещать, причем такое световое воздействие может проявляться с большей или меньшей степенью интенсивности. К указанной подгруппе мы отнесли глаголы посылать (лучи) (2), золотить, заливать. Ср.: Солнце посылало лучи в спины казнимых, обращенных лицами к Ершалаиму (Мастер и Маргарита. С. 488); В это время солнце <…> посылало прощальные лучи ненавидимому прокуратором городу и золотило ступени балкона (Мастер и Маргарита. С. 605); Выйдя из‑под колоннады на заливаемую солнцем верхнюю площадь, острым слухом уловил прокуратор <…> не то стоны, не то крики (Мастер и Маргарита. С. 350); …Кот смылся в заходящем солнце, заливавшем город (Мастер и Маргарита. С. 350);
б) негативное воздействие солнца на объекты. Состав глаголов, входящих в данную подгруппу, достаточно разнообразен. Как мы уже отмечали, валентные связи лексемы солнце позволяют нам предположить, что данная природная реалия, по замыслу Булгакова, не является бесстрастным наблюдателем, а анализирует и порицает поступки людей, причем реализует свое осуждение вполне действенно и ощутимо, посылая человечеству в качестве наказания за неразумность свой невыносимый жар и ослепляющий свет.
Именно в результате того, что солнце определенным образом выражает к происходящему свое отношение, отдельные представители человеческого рода – и население в целом – физически испытывают на себе негодование природной реалии, которое содержится в семантике таких глаголов (или глагольных форм), как: беспокоить, бить, выедать (глаза), жечь, залить (огнем), погнать, сжигать (3), сжечь (2), раскалить.
Ср.: …Солнце, с какою‑то необыкновенною яростью сжигавшее в эти дни Ершалаим, не успело еще приблизиться к своей наивысшей точке, когда <…> встретились прокуратор и исполняющий обязанности президента Синедриона первосвященник иудейский Каифа (Мастер и Маргарита. С. 350); …Пилату показалось, что все кругом вообще исчезло. Ненавидимый им город умер, и только он один стоит, сжигаемый отвесными лучами, упершись лицом в небо (Мастер и Маргарита. С. 357); Тут ему [Пилату – вставлено нами. – О. Ж.] показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист (Мастер и Маргарита. С. 357); Солнце сожгло толпу и погнало ее обратно в Ершалаим (Мастер и Маргарита. С. 483); Солнце било прямо в кентуриона, и… глаза выедал ослепительный блеск как бы вскипавшего на солнце серебра (Мастер и Маргарита. С. 484) и др.
Солнце беспощадно в своей мести, и она обрушивается также на казнимых, в результате чего Левий Матвей, не выдержав душевных и физических мук и пытаясь заступиться за Иешуа перед Богом, – ср.: Да, другой бог не допустил бы того, никогда не допустил бы, чтобы человек, подобный Иешуа, был сжигаем солнцем на столбе…(Мастер и Маргарита. С. 489) – в негодовании и ярости произносит свои проклятия, следствием которых является сильнейшая гроза и быстрая смерть Иешуа, его избавление от физических страданий…
3. Проникновение солнечного света в какие‑либо помещения
Данная группа глаголов является достаточно малочисленной, но даже здесь чувствуется индивидуальность природной реалии (по сравнению с речевыми формулировками, характерными для ее узуального описания). Так, вместо лексем, наиболее частотных в сочетании с данной природной реалией (например, солнце (солнечный свет) проникло, попало (в комнату), появилось), в тексте романа «Мастер и Маргарита» мы встречаем глаголы хлынуть (2 р. – в ситуации, когда отдергивают штору), играть, чувствоваться, зажигаться.
Ср.: Женщина <…> увела штору вверх, и в комнату через широкопетлистую и легкую решетку, доходящую до самого пола, хлынуло солнце (Мастер и Маргарита. С. 400); Вмиг руки вцепились в гардину и сорвали ее вместе с карнизом, отчего солнце хлынуло в затененную комнату (Мастер и Маргарита. С. 646); Арчибальд Арчибальдович <…> повел гостей к лучшему столику <…>, где лежала сломанная густая тень, к столику, возле которого весело играло солнце в одном из прорезов трельяжной зелени (Мастер и Маргарита. С. 350); Некоторое время он [Иван Бездомный – вставлено нами. – О. Ж.] соображал, каким это образом он попал в неизвестную комнату с белыми стенами <…> и с белой шторой, за которой чувствовалось солнце (Мастер и Маргарита. С. 399); Опять наступило молчание, и оба находящиеся на террасе [Воланд и Азазелло – вставлено нами. – О. Ж.] глядели, как в окнах, повернутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось изломанное ослепительное солнце (Мастер и Маргарита. С. 661) и др.
Повторимся здесь, что, по нашему мнению, подобное описание солнца говорит не только об авторском своеобразии и особенностях булгаковского стиля, но и о том, что писатель хочет сделать эту природную реалию более индивидуальной, узнаваемой, для чего придает ей достаточно своеобразные черты, многие из которых могут быть свойственны одушевленным персонажам. Следовательно, для солнца как неодушевленной природной реалии, при описании которой М. Булгаков нередко прибегает к олицетворению, может быть характерна и целенаправленная деятельность, что подтверждается анализом семантики глагольных лексем.
Еще одно наше наблюдение касается атрибутивных характеристик данной природной реалии. При анализе валентных связей лексемы солнце обращает на себя внимание сочетаемость этой природной реалии с такими причастиями, как изломанное, сломанное. Подобные атрибутивные характеристики несколько раз встречаются в тексте романа, а именно: М. Булгаков, описывая отражение солнца в многочисленных стеклах городских домов Москвы, использует эти лексемы, подчеркивая какую‑то невольную жестокость людей по отношению к небесному светилу. Как фиксируют словарные источники, в семантике глагольных лексем изломать, сломать могут быть представлены семы ‘искалечить, изувечить’; ‘нарушить стройность, правильность, целостность’ [МАС. Т. 1. С. 645–646]. На наш взгляд, эти семы находят отражение и в тексте произведения. Ср.: Он [Воланд – вставлено нами. – О. Ж.] остановил взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича солнце… (Мастер и Маргарита. С. 327); Тут потухло сломанное солнце в стекле (Мастер и Маргарита. С. 683) …В окнах, повернутых на запад, в верхних этажах громад зажигалось изломанное ослепительное солнце (Мастер и Маргарита. С. 661) и др. Осмелимся предположить, что замысел автора здесь заключен в следующем: очевидно, что люди, в силу своего подчиненного и зависимого от солнца положения, не могут отвечать на его испепеляющий жар и другого рода негативное воздействие напрямую; но косвенно, ломая солнечный свет и его отражение, они как бы пытаются доказать этому небесному светилу, что тоже способны оказывать на него влияние – однако эти попытки на фоне могущества Солнца как самой значимой для человечества звезды Вселенной смотрятся нелепо и даже жалко…
Таким образом, вводя в текст романа «Мастер и Маргарита» действующую природную реалию солнце, М. Булгаков отводит ей значимую роль, в результате чего эта неодушевленная природная реалия воспринимается читателем как целенаправленно действующий персонаж, деятельность которого так же, как и деятельность людей, способна влиять на ход событий, описываемых в произведении.
