Е. В. Кипрская
Тематическая группа англоязычных политических эвфемизмов «названия военного вторжения и военного присутствия в Ираке»
(на материалах СМИ)
Кипрская Е. В
Аннотация
Аннотация
Аннотация
Аннотация
В настоящее время одним из важных направлений в лингвистике, а также социологии, политической психологии, этнопсихолингвистике является изучение роли прессы при освещении различных военных, межнациональных и межэтнических конфликтов. Психологические или информационные операции стали привычным атрибутом, сопровождающим военное вторжение. «Внимание к данной проблематике связано еще и с тем, что в рамках нее можно решить и позитивные задачи, направленные на усиление стабильности общества. Любое общественное действие сегодня может рассчитывать на успешное развитие только при соответствующей поддержке со стороны общественного мнения» [1].
В связи с этим затянувшийся военный конфликт в Ираке вызывает большой интерес и, как следствие, встает вопрос о способах, которые применяются при попытках СМИ представить целостную картину всего происходящего: данная война стала еще и медиа войной. В настоящее время военные действия не принято называть прямо, их названия часто закамуфлированы. Взять, к примеру, завуалированные названия бомбардировок Югославии в 2000 г. и войны в Чеченской республике, используемые в официальном дискурсе и дискурсе современной прессы: предотвращение гуманитарной катастрофы, наведение конституционного порядка, антитеррористическая операция [2]. С начала военных действий США во Вьетнаме был придуман специальный язык и созданы словари, имеющие своей целью создать у потенциального реципиента желаемого впечатления [3]. С этого времени были введены в практику политические эвфемизмы, причем они не являлись просто словами и словосочетаниями, а представляли собой «…языковые конструкции с точно измеренными эффектами воздействия на массовое сознание. Вследствие этого стало возможным говорить о такой технологии манипуляции сознанием как изменение слов и понятий» [4].
Существует иная точка зрения, которой мы и придерживаемся, что политические эвфемизмы берут свое начало еще с первой мировой войны: collective indiscipline (массовое неподчинение солдат выполнять приказания командования, паника). Данный пример был взят из книги Джона Кигана «Лицо битвы», изданной в 1976 г.: «This point was reached by the French army in May 1917, when collective indiscipline occurred in 54 of the 110 divisions on the Western Front» [5].
Известно, что целью любой пропаганды является создание у потенциального читателя, не знакомого с подробностями ведения военных действий, определенной картины событий, зачастую далекой от реальности, но выгодной той или иной правящей элите, стоящей за каналами СМИ, поэтому для газетно публицистического стиля характерно использование большого количества политических эвфемизмов (далее – ПЭ).
При первичном количественном анализе отобранного материала из англоязычной прессы, нами был установлен корпус наиболее употребительных ПЭ:
1) antiterrorist operation (антитеррористическая операция);
2) collateral damage (жертвы среди мирного населения при бомбежке военных объектов);
3) coalition forces, liberating forces (коалиционные, освободительные войска);
4) discriminate deterrence, pinpoint bombing, precision bombing (точечная бомбежка);
5) escalate/escalation (эскалация);
6) ethnic cleansing (этническая чистка);
7) humanitarian mission, humanitarian assistance (гуманитарная миссия, гуманитарная помощь);
8) invasion/incursion (вмешательство);
9) liberate/liberation (освобождение);
10) liquidate/liquidation (ликвидировать/ликвидация);
11) neutralize/neutralization (нейтрализовать/нейтрализация);
12) peacemaking mission, peacemaking operation (миротворческая операция);
13) protective reaction (ответная, защитная реакция);
14) strategic (стратегический);
15) sweeping operation (операция по зачистке);
16) weapons of mass distraction (оружие массового уничтожения).
Дальнейший анализ материала позволил выделить 5 тематических групп, в которых использовались политические эвфемизмы (материал по наиболее частотным эвфемизмам):
1) названия военного вторжения и самого военного присутствия в Ираке (antiterrorist operation, peacemaking operation, humanitarian operation, liberation, operation… to find the weapon of mass distraction, the war against global terrorism; escalate/escalation of the conflict; invasion/incursion; strategic);
2) названия сил коалиции (coalition forces, liberating forces);
3) названия ядерного, химического или бактериологического оружия (weapons of mass distraction);
4) названия жертв среди мирного населения при военных действиях сил коалиции (casualty, collateral damage);
5) названия военных операций, проводящихся силами коалиции для установления порядка (protective reaction, strategic operation, sweeping operation; discriminate deterrence, pinpoint bombing, precision bombing; liquidate/liquidation; neutralize/neutralization; escalate/escalation).
В предлагаемой статье исследуются особенности функционирования англоязычных политических эвфемизмов, принадлежащих к выделенной нами тематической группы с условным обозначением «Названия военного вторжения и военного присутствия в Ираке».
При анализе данной тематической группы установлено, что в количественном отношении она не очень многочисленна. Характерная особенность этой группы – в основном в нее входят синонимичные политические эвфемизмы. Например, antiterrorist operation, peacemaking operation, humanitarian operation. Наиболее часто используемые слова, входящие в эвфемизмы анализируемой тематической группы – прилагательные peacemaking и humanitarian. Ни в одном из примеров не встретилось существительное war, обладающее мощной отрицательной коннотацией, чаще всего оно было заменено на стилистически нейтральные слова operation или mission. К примеру, в предложении «The Japan air self defense force flew its first humanitarian mission into Iraq as part of coalition air forces, landing at Tallil Air Base on March 3» вместо словосочетания воздушное вторжение (возможно с последующей бомбардировкой), с резко негативной коннотацией используется словосочетание гуманитарная миссия, являющееся стилистически нейтральным. Во время эвфемистического преобразования происходит процесс «изъятия» сем, которые несут в себе отрицательную оценку. В результате такого рода замены war, invasion – заменяются на peacemaking operation, humanitarian mission, liberation и т. д., из сходного наименования редуцируются компоненты ‘война’, ‘незаконность цели’, ‘насилие’. В результате смысловая неопределенность полностью нейтрализует отрицательную оценку.
Обратимся к анализу эвфемизма liberate/liberation. Сам эвфемизм возник во времена Второй мировой войны, когда главный редактор «Richmond News Leader» в своей статье настаивал на том, чтобы союзники при ведении военных действий использовали существительное liberation вместо invasion. На пресс конференции в мае 1944 г. президент Рузвельт заявил: «When our expected invasion of Europe began we would be using the word liberation – not invasion. Примечательно, что данный эвфемизм прошел испытание временем, поскольку территории, которые были захвачены Израилем у арабов во времена войны 1967 г. в прессе, носили название liberated, а не annexed, occupied, administrated. Эвфемизм широко использовался и во времена войны в Персидском заливе и в конфликте в Ираке в 2003–2004 гг. [6]. Рассмотрим пример: «Notwithstanding the Bush administration’s rhetoric about liberating Iraq and turning it into a «beacon of democracy» for the Middle East» резкое словосочетание военное вторжение переименовано в освобождение Ирака, а в названии нового строя в Ираке присутствует метафора маяк демократии на Среднем Востоке, цель которой – еще раз донести до мировой общественности, что американские войска несут свободу и демократию народу Ирака.
Эвфемизм liberation «работает» на улучшение денотата, на сокрытие правды о его отрицательных сторонах. Эвфемизм основан на переключении оценочного знака с отрицательного на положительный: invasion (вторжение) – liberation (освобождение). Поскольку эвфемизмы принадлежат к классу агональных знаков, то, благодаря прагматической специфике, в них проявляется ложь политической выгоды, в этом конкретном случае – вуалирование сути начала военных действий против независимого государства. В приведенном примере при помощи эвфемизма используется стратегия демобилизации общества: разворачивающиеся военные действия представляются общественности как естественные события, которые не могут вызывать серьезной обеспокоенности. Если проанализировать данный пример с формальной точки зрения, то в нем присутствует эквивалентная замена, т. е., исходя из количественного соотношения между началом и результатом, баланс составляющих не меняется: invasion – liberation (вторжение – освобождение). При анализе с содержательной точки зрения здесь присутствует замена с увеличением смысловой неопределенности, эффект которой достигается с помощью снижения категоричности констатации факта. Генерализация, или «распыление» смыслового содержания достигается в данном случае посредством употребления слова с широкой семантикой: liberation (= invasion). В нашем случае побудительный мотив использование эвфемизма – желание скрыть неправовые, аморальные действия, а ценностная доминанта представляет собой постулат, что война – это зло.
Как уже упоминалось ранее, Иракский конфликт является еще и настоящей медиа войной. Пропагандистский аппарат США и их союзников по коалиции имеет своей целью создание определенной информационной реальности у потенциального реципиента, которая устраивала бы всю политическую и правящую верхушку. В последние десятилетия исход различных военно политических конфликтов зависел от степени действенности СМИ в данной кампании.
Описываемый нами военный конфликт не оказался исключением и для оправдания военного вторжения в независимое государство был создан очередной миф о всемирной террористической угрозе и необходимости уничтожения самого гнезда терроризма, которое представляет собой правление Саддама Хусейна в Ираке. Не последнюю роль здесь сыграли теракты 11 сентября 2001 г., которые дали формальный повод для правительства США развязать военный конфликт, в американских СМИ часто можно было наблюдать следующие названия военных действий: «Political disagreements about the reasons for going to war aside, Iraq is the critical battlefield in the War on Terror; «It also sheds important light on the nature of the insurgency which has claimed hundreds of lives in the US led coalition forces since last summer, suggesting that it may be as much a home grown revolt as an onslaught of Islamist terrorists against the West». «Will Iraq now follow Afghanistan as “phase II” in the war against global terrorism». Приведенные примеры интересны тем, что в них не опускается слово война. Однако упор делается на то, что эти, по сути неправовые военные действия, должны восприниматься общественностью как акт возмездия всем террористическим силам. В этих примерах широко представлены метафоры, которые усиливают эффект осознавания того, что цели правительства США исключительно гуманные и не преследуются никакие экономические или политические интересы в определенном стратегическом регионе. И все таки, в политической эвфемии чаще происходит сознательное воздействие на язык, в результате которого создаются мифологемы, выгодные правящим кругам.
Обратимся к анализу примеров, в которых используется ПЭ escalate/escalation и strategic:
– «…with popular resistance mounting to escalation of the situation in Iraq, the Bush administration is casting about the increasing desperation for a new strategy to salvage the principal aims of its war – the seizure of oil resources and the establishment of a US client regime in a strategically vital region».
Любой эвфемизм основан на «приуменьшении степени отрицательного признака или на переключении оценочного знака с отрицательного на положительный» [7]. В предложенном контексте прослеживается стремление нейтрализовать возможное негативное восприятие ситуации, сложившейся в регионе, хотя автор статьи и критикует позицию администрации Джорджа Буша. Очевидно, что нейтральное существительное escalation представляет собой результат эвфемистического преобразования. В результате референциального сдвига с исходного табуируемого наименования нарастание, усиление снимается негативная коннотация. Исходя из характера семантического преобразования в приведенном примере, можно говорить о сужении объема референции и, как следствие, преуменьшении степени признака: escalation (increasing). Мотив здесь – это стремление завуалировать ситуацию, используя эвфемистическое преобразование, приводящий к возможности снятия ответственности за резкую номинацию, которая может привести к «потере лица» (в данном случае администрации Дж. Буша).
Эвфемизм escalate/escalation стал весьма распространенным во времена войны во Вьетнаме, хотя использовался в языке СМИ и ранее, в основном, когда говорилось об эскалации гонки вооружений. Наиболее широкое применение получил во времена Холодной войны.
Второй эвфемизм, используемый в примере, представляет собой прилагательное strategic. В словаре эвфемистической лексики значение слова подразумевает под собой «любые противоправные или аморальные действия и используется для их камуфлирования» [8]. В английском языке существует большое количество словосочетаний с прилагательным strategic. Например, strategic nuclear war, strategic interests, strategic bombing, Strategic Air Force, strategic submarines; strategic nuclear weapons. Одной из характеристик ПЭ является их лозунговость. В словосочетаниях strategic interests или, как в нашем примере, strategically vital region заключается некая привлекательность для массовой аудитории, поскольку «апеллируют к высшим ценностям» [9]. Вследствие широкого объема значения перечисленные выше словосочетания легко вуалируют суть проблемы. В результате семантического преобразования в нашем случае мы имеем замену, которая привела к увеличению смысловой неопределенности и, как следствие, замену неприемлемого выражения определенным термином, в значении которого отсутствует отрицательная оценка: strategic (smth. immoral, sometimes illegal). Мы вправе говорить здесь и о введении некого квантора неопределенности, поскольку часто встречающееся в прессе словосочетание strategically vital region считается штампом политического дискурса, который практически не несет в себе никакой информации.
Само прилагательное strategic представляет собой слово с диффузной семантикой. Его реальное значение стало понятно общественности еще в Первую мировую войну, когда в одной из газет было написано, что «Bombing of the cities…is a true example of strategic bombing». Когда в «Reader’s Digest» была дана следующая информация: «Consequently, any plan of strategic bombing to destroy Japan’s capacity to make war…must include the destruction of these thousands of family factories», то потенциальным читателям все стало понятно.
Одной из основных характеристик ПЭ является их диалектическая природа, которая проявляется в том, что, с одной стороны эвфемистическое слово или словосочетание вуалируют суть явления, а с другой – потенциальный реципиент знает, что за этим стоит. Однако в некоторых случаях имеет место полное игнорирование исходного значения, в результате чего появляется слово, которое противоположно по значению табуируемому. Например, Strategic Defensive Initiative, более известная как Star Wars или бомба под названием peacekeeper, которая по своему потенциалу ничуть не уступает обычному оружию, не носящему такое «мирное» название. Примером так называемой «эвфемистической мистификации» может служить словосочетание Strategic Air Force. Их девиз: «Peace is Our Profession» представляет собой, с лингвистической точки зрения, доведенное до гротеска искажение реальности.
Следующий эвфемизм incursion стал известным благодаря существительному invasion. В феврале 1971 г., когда войска Южного Вьетнама, поддерживаемые силами американской артиллерии и авиации, вторглись в Лаос. Сама операция получила название incursion, чтобы избежать студенческих волнений и демонстраций в США, которые имели место при предыдущей военной кампании и ввода войск в Камбоджу. Хью Роусон приводит пример из книги Эдвина Ньюмана, который писал: «An incursion, Washington called it, and there were official objections to our calling it an invasion, evidently in the belief that incursion implied something softer than invasion did, and that an incursion was permissible where perhaps an invasion was not». Строго говоря, эти два термина всегда считались полными синонимами. Например, Funk and Wagnall’s Standard College Dictionary трактует incursion, как «грубое, часто внезапное, появление на территории; вторжение». В печатных и Интернет изданиях, описывающих военное вторжение в Ирак, предпочтение отдается ПЭ incursion. Это можно подтвердить следующими примерами:
– «It was a predatory incursion of a poor but oil rich country that had been rendered virtually defenseless by a preceding war and a decade of economic sanctions».
– «On the eve of its incursion of Iraq, carried out without United Nations sanction and in violation of international law, Washington brushed aside Baghdad’s offer of sweeping concessions that would have realized nearly all of the Bush administration’s publicly stated war aims without the massive loss of life that follow».
– «Perle and Feith hardly seem the most likely prospects for an Iraqi effort to avert a US invasion. After September 11, 2001, they were among the most prominent advocates of using the terrorist attacks as a pretext for invading Iraq».
– «The plan, the first to be delivered to the White House, envisages a devastating air bombardment followed almost immediately by a ground incursion using a fraction of the number of troops deployed in the Gulf war in 1991»,
– «The plan was drawn up by Gen Tommy Franks, head of US Central Command after Donald Rumsfeld, the defence secretary, demanded a strategy based on a smaller and more mobile incursion force than traditional US army doctrine would require».
– «The Pentagon is concerned that troops massing in Kuwait and Qatar before an incursion might be attacked with chemical or biological weapons».
Анализируя приведенные выше примеры, мы вправе сделать вывод, что, в случае использования ПЭ incursion достигается эффект снижения категоричности констатации определенного факта (в данном случае – факт незаконного вторжения на территорию независимого государства). Происходит это вследствие сужения объема референции и приуменьшения степени признака. Как результат – иллюзия снятия ответственности за определенные аморальные или неправовые действия. Мы можем говорить о частичной потере словарного значения incursion, и считаем, что incursion и invasion не могут рассматриваться в качестве полных синонимов. С формальной точки зрения, если исходить из количественного соотношения между исходной формой и результатом, можно говорить об эквивалентной замене (количество составляющих остается неизменным): invasion – incursion, но при этом смещение прагматического корпуса в процессе эвфемистического преобразования все же приводит к некоторому «улучшению» денотата.
Более новой можно считать эвфемистическую лексику, которая вошла в употребление во времена войны в Персидском заливе, военных действий в Боснии и Герцеговине, а также первой чеченской кампании. Это следующие слова и словосочетания: peacekeeping operation, peace enforcement, humanitarian mission, humanitarian operation, antiterrorist operation и т.д. Например:
– «America is engaged in a mix of lower combat, lower risk peacekeeping and higher combat, higher risk peace enforcement».
– «The Japan air self defense force flew its first humanitarian mission into Iraq as part of coalition air forces, landing at Tallil Air Base on March 3».
– «While self defense forces have previously conducted humanitarian operations to other locations in the world, this is the first time Japanese airmen have deployed to a conflict zone. We are very proud to do this mission. ASDF has been doing the same kinds of missions as antiterrorist operations, but this mission is special for us since the end of World War II».
Все приведенные выше примеры еще раз доказывают, что подмена понятий, при помощи широких возможностей лексики и фразеологии, а также искажение информации или умалчивание фактов в наше время широко используется политиками для манипулирования общественным мнением, как в своей стране, так и за ее пределами.
Примечания
1. Почепцов, Г. Г. Психологические войны [Текст] / Г. Г. Почепцов. М.: «Рефл бук»; Ки¬ев: Веклер, 2002. С. 9-10.
2. Кара Мурза, С. Г. Манипуляция сознанием [Текст] / С. Г. Кара Мурза. М.: Прогресс, 2000. 289 с.
3. Жуков, И. В. Критический анализ дискурса печатных СМИ; особенности освещения северокавказского конфликта 1998–2000 гг. [Текст] : автореф. дис. … канд. филол. наук / И. В. Жуков. Тверь, 2002. 14 с.; Кара Мурза, С. Г. Указ. соч.; Филинский, А. А. Критический анализ политического дискурса предвыборных кампаний 1999–2000 гг. [Текст] : дис. … канд филол. наук / А. А. Филинский. Тверь, 2002. 163 с.
4. Жуков, И. В. Война в дискурсе современной прессы [Электронный ресурс] / И. В. Жуков // http/fag.at/rujaz
5. Rawson, H. Rawson’s dictionary of euphemisms and other doubletalk [Text] / H. Rawson. N.Y.: Crown Publishers, Inc, 1995. P. 125.
6. Ibid.
7. Шейгал, Е. И. Семиотика политического дискурса [Текст] : монография / Е. И. Шейгал. Волгоград: Перемена, 2000. С. 236.
8. Rawson, H. Op. cit. P. 456.
9. Шейгал, Е. И. Семиотика политического дискурса [Текст] : монография / Е. И. Шейгал. Волгоград: Перемена, 2000. C. 247.
